Алчинбек снова сунулся к уху дяди.
- Убайдулла Завки? Я знал когда-то человека по имени Убайдулла... Но он давно уехал из нашего города, он странствовал по белому свету... Это не он, это самозванец! Хватайте его, мусульмане!
- Держи вора! - рявкнул Эргаш, выхватывая из-под халата кинжал.
Но едва лишь он спустился с крыльца на одну ступеньку, как тут же потерял равновесие и покатился вниз.
- Ха-ха-ха! - разразился Кара-Каплан счастливым, пьяным хохотом. - Наш Эргаш, кажется, хочет стать птичкой! Он учится летать! Ха-ха-ха!
Завки с презрением и даже брезгливостью смотрел на окружавших хозяина дома людей. Потом перевёл взгляд на байваччу.
- Ты не узнал меня, Садыкджан... - вздохнул он, - Ну что ж, наверное, я действительно сильно изменился... Впрочем, ты изменился тоже. Когда-то я знал тебя человеком, ещё не до конца потерявшим человеческий облик... Да, я много странствовал по свету, повидал много людей, городов и стран... Но я, кажется, вовремя вернулся в Коканд, чтобы напомнить тебе о том, что мы все будем держать ответ перед аллахом за свою жизнь на земле.
Ты перестал быть мусульманином, байвачча. Ты взял на себя слишком много грехов перед аллахом. Ты можешь купить полицию, Садыкджан, но тебе никогда не купить голос народа. И я, поэт Убайдулла Завки, присоединяю свой голос к голосу народа.
Я напишу стихи о твоих злодеяниях, байвачча! И имя твоё будет проклято в веках, потому что слово поэта живёт долго...
Никто не заметил, как спустился с крыльца Кара-Каплан.
Медленно, осторожно, как змея, приближался он к Завки, пока тот говорил. И вдруг, взмахнув кулаком, бросился на поэта.
Но стоявший за спиной Завки Умар-палван, Умар-богатырь, выскочил вперёд, перехватил на лету руку бандита и сжал её, как стальными клещами.
- Ты, щенок бая! - зашипел Умар в лицо Кара-Каплана, от которого несло застойным, многодневным перегаром. - Ты что задумал, пьяная скотина? Бить поэта?
Садыкджан, казалось бы, мгновенно протрезвел от этой разыгравшейся прямо перед ним неожиданной сцены.
- Ты опять пришёл без разрешения в мой дом? - зарычал он. - Может быть, ударишь и хозяина этого щенка?
- Если у вас траур, байвачча, то утихомирьте своих собак! - зло ответил Умар. - Я никому не позволю при мне бить поэта...
И он отшвырнул от себя пьяного Кара-Каплана, кулём свалившегося около крыльца рядом с Эргашем.
- Кто поэт?! Вот этот?! - заорал Садыкджан, вытягивая палец в сторону Завки. - Это бездомный бродяга, босяк, безнравственный подстрекатель!.. Он хочет опозорить моё имя своими жалкими стишками! Да кто будет слушать его, не пожертвовавшего в своей подлой жизни даже полтаньга на мечеть?
Эргаш и Кара-Каплан карабкались по ступеням на крыльцо.
- И Хамза ваш никакой не поэт! - бесновался байвачча. - Он тоже подстрекатель и бунтовщик! За ним давно уже полиция следит!..
Алчинбек при этих словах повис на разбушевавшемся родственнике, пытаясь затолкать его в дом.
- Ваш Хамза бесстыдник! - орал Садыкджан, вырываясь из рук племянника. - Поправ шариат, он оскорбил даже труп женщины, ворвавшись в день её смерти в дом, где она умерла из-за него!.. Но эта женщина была законной женой другого человека!..
Убайдулла Завки стоял перед крыльцом дома Садыкджана опустив голову. Он понял, что его приход к байвачче не имел никакого смысла... Что можно было ожидать от этого человека, окружившего себя бандитами и наёмными убийцами и тем не менее продолжавшего взывать к законам шариата?
- Ну что замолчал, Завки? - подбоченился на крыльце байвачча. - Ты уразумел наконец, что твой Хамза, за которого ты собираешься молиться, отнял у меня законную жену? Ты убедился, что он безбожник, невер и насильник?
Убайдулла поднял голову.
- Зубейда никогда не была твоей женой, - сказал Завки. - Ты заплатил за неё калым, это верно. Но женой она тебе не была, ибо сердце её принадлежало другому человеку. Зубейда и Хамза любили друг друга - об этом знает весь Коканд и узнает весь мир... Фархад ли влюбленный или Меджнун - каждый из них мог быть на месте Хамзы. И Зубейда могла быть Лейли или Ширин... Такова сила любви. Она проносит через века имена людей, оставшихся верными ей до конца, выбирающих смерть, если быть вместе со своей любовью невозможно. Это очень древняя истина, байвачча, - любовь не умирает, когда умирают любящие друг друга люди. Любовь сильнее смерти. Ради подтверждения этой старой истины, может быть, и стоит человеку каждый раз заново жить на земле... А вы отняли у Хамзы Зубейду, вы лишили его любимой, Садыкджан... Вы сломали крылья этим двум голубям, погубили их счастье... Кто же после этого насильник - вы или поэт, безвинный и добрый поэт?