Доктор буквально ворвался в кабинет.
— Как это понять?
Он держал в руках поводок.
— Что это Николай Иванович?
Женщина поднялась.
— Вместо покойника — вот это. — Межиров протянул Мадине поводок.
— Не может быть! — она взяла поводок. — Вы смотрели на седьмой полке?
— Именно это я нашел на седьмой полке.
Далее состоялся такой диалог.
— Здесь какая-то надпись, — сказала Мадина.
— Где?
— На бляхе. Здесь написано: Хан. Да всего три буквы: Хан.
— Что за бред? В какое время его привезли?
— Если вы имеете в виду покойника — в половине третьего. Никакого поводка при нем не было. Санитары уложили его на седьмую полку. Я видела сама. И сразу ушла оформлять карту…
— До моего прихода вы спускались вниз?
— Да. Один раз. Все были на месте.
— И новенький?
— И новенький тоже.
— Животных в здании не видели?
— Какие животные, Николай Иванович? Я бы сразу доложила.
— Посмотрите, какой мощный ошейник. Похож на медвежий. Или для очень крупной собаки.
За окном раздался мотоциклетный треск. Кто-то ехал не торопясь, поворачивая к больничному городку.
Через минуту яркий свет фары осветил соседнюю стену.
— Смотрите, Николай Иванович, что это? Оба прильнули к окну.
На стене, как на экране, черным пятном отпечаталась тень огромной собаки. Через секунду мотоциклист повернул и тень исчезла.
— Неужели он? — Мадину всю трясло.
— Скорее всего он, — сказал Межиров, потирая бляху на поводке — В моей практике это впервые. Звоните в милицию!
НА РЫНОК В ФЕРГАНУ
НА РЫНОК В ФЕРГАНУ
Вытолкнув мотоцикл из ворот, парнишка ещё долго катил его до пригорка, а потом запрыгнул сверху и завёл с толкача. Обычно он заводил его сразу, разогнав до нужной скорости, но в этот, выходной день, он хотел уйти из дому незаметно.
Его сопровождал рыжий пёс. Весело размахивая хвостом, он добежал с хозяином до окраины кишлака, а потом вернулся домой.
Старый «Восход» тарахтел, и выпускал из трубы клубы белого дыма. Почти через день в нем что-то ломалось, но водитель всегда его ремонтировал, не давая возможности уйти на покой.
Он выехал из кишлака и покатился по пустынной дороге. В пути ему встретился торговец, ехавший на груженой лошади, за которой на привязи поспевал ослик с вьюком на спине.
Мужчина в такую рань, скорее всего, двигался на рынок в Фергану. Туда же ехал и Витя, но вначале ему нужно было забрать друга в соседнем кишлаке.
Добравшись до него, парень резко остановился. Клубы пыли устремились вдоль жёлтого глиняного забора.
Парень нажал на кнопку клаксона и стал ждать. Характерный, узнаваемый звук нарушил утреннюю тишину.
Витя заглушил мотоцикл и начал по привычке регулировать карбюратор, в надежде хоть как-то ускорить предстоящую поездку в город.
Его друг Амиран задерживался. Каждый его уход из дому сопровождался наставлениями от деда, который ни свет, ни заря уже сидел на крыльце. Уважение к старшим, привитое Амирану с молоком матери, вынуждало молча выслушивать длинные и скучные речи.
Наконец, когда дед утомился, парень выскочил во двор. Он бегом направился к месту встречи. Надетая на него белая рубашка, ещё больше оттеняла смуглое лицо, густые брови, соединенные в центре, мощная щетина и чёрные глаза выдавали в нём коренного жителя здешних мест. Амиран был от рождения коренаст, а сложный сельский труд сделал из невысокого парня идеальную машину для любой работы.
Тюбетейка, черные штаны и заношенная обувь позволяли ему с легкостью сливаться в толпе местных жителей.
А вот его друг Витя был светловолосым и к своим семнадцати годам, почти не имел растительности на лице, а голубые глаза и тонкий нос были отличительной чертой немногочисленных, ещё не ассимилированных русских переселенцев. Он был выше Амирана на пол головы, худощав, имел крупные передние зубы и оттого напоминал зайца. Вместе они смотрелись колоритно и знакомые узбеки на своем языке в шутку называли их зайцем и медведем.