С трудом заставив себя оторвать взгляд от его пальцев, ручки и шальных мыслей явно эротического характера, которые носились в моей голове, я старалась смотреть на него язвительно и злобно, вскинув голову и спокойно проговорив:
— Я звонила тебе тысячу раз.
Кончик чувственных губ, которые могли быть такими мягкими, настойчивыми и требовательными, изогнулся в усмешке, когда, отложив от себя ручку, Хан потянулся к телефону, крутанув его на ровной поверхности стола:
— Тридцать шесть мне. И шестнадцать Каану.
Я недовольно сжала губы, дернув бровью и спросив вкрадчиво и очень тихо:
— И? проблемы со слухом или зрением?
Хан рассмеялся легко, лукаво и очень эротично, неожиданно облизнувшись и показывая свои ямочки на щеках, за которые мне хотелось его укусить.
— Были неотложные дела, мавиш. Да и вряд ли ты звонила для того, чтобы спросить разрешения покинуть дом, верно?…
Хан отложил телефон в сторону, подавшись вперед, и поставив локти на стол, отчего его плечи словно раскрылись, став еще шире и натягивая ткань тонкой рубашки.
— Я просто хотела помочь…
Я даже не закончила своей фразы, услышав, как Хан хмыкнул, снова откидываясь назад, и глядя на меня сквозь свои шикарные черные ресницы:
— Помочь в пьянстве или танцах?…
Скрипнув зубами от ярости, я впилась в Хана глазами, не понимая его веселья и этой игривости.
— Я подумала, что Искандеру может грозить опасность! В трубке что-то билось и кричали люди!
— И чем бы ты помогла ему, ммм? — промурлыкал Хан, чуть дернув своей черной резко очерченной бровью, — Пошла в рукопашку с его обидчиками? Кинулась всех бить и крушить своими туфельками?
— Не знаю, что сделала бы, но я своих в беде не бросаю! — почти прошипела я, видя, лишь как глаза Хана полыхнули в этом полумраке еще сильнее, словно огонь, и он хохотнул, на секунду раздувшись в зрачке, который было невозможно различить в черноте его пьянящих глаз.
— Вы с Неслихан как те мышки, которые спешат на помощь.
— …брундучки! Чип и Дейл были брундучками, — недовольно пробормотала я, стараясь не замечать того, как мое тело начинает загораться изнутри от его пылающего и раздевающего взгляда.
— И с каких это пор Искандер вдруг стал «своим»?
Я несколько раз моргнула, понимая, что не в силах придумать отговорки в этот раз, пробормотав приглушенно и явно не так твердо, как намеревалась:
— …он мой босс.
— Весомый аргумент, мавиш, — хохотнул язвительно Хан, почему-то облизнувшись снова, отчего мой мозг периодически отключался от реальности, — Вот только, как думаешь, его достаточно для того, чтобы жертвовать собой и нарываться на неприятности со мной?…
Надеюсь за плотными обтягивающими джинсами ему было незаметно, как дрожали мои колени, оттого, что сердце проваливалось все ниже и ниже, оставляя для живота то полыхающее золото, которое во мне мог разжечь только он, подогревая своим голосом, движениями и ароматом умело, целенаправленно и так томно, что хотелось стонать, сжимая колени.
И если страх мог стать частью желания, то внутри меня больше не осталось ни единой фибры, которая бы не горела и не извивалась в желании оказаться в его руках.
-..накажешь?… — выдохнула я сипло, понимая в тот момент лишь одно, это слово должно было произноситься с явным страхом, испугом и паникой, но не с обжигающей надеждой, с которой получилось это сказать у меня, отчего Хан улыбнулся сладко, очаровательно и вместе с тем очень хищно, подмигивая мне и издав свое коронное:
— Ц-ц-ц…ты ведь ему помочь хотела, а это повод для восхищения, а не для наказания.
Он продолжал улыбаться, явно отчетливо понимая, что не на такой ответ я рассчитывала, глядя в его глаза, в которых отчетливо читалась едва сдерживаемая страсть, и, знаете, что прозвучало в моей голове?
Три-три.
Наш счет был три-три и в этом раунде вел явно Хан, как бы ему самому не было сложно, судя по тому, как отчетливо выделялось то, что рвалось ко мне, едва сдерживаемое его ширинкой на довольно узких брюках.
Дааааа, он был возбужден. Очень.
И, судя по тому, как горели его глаза — едва сдерживал себя на этом кресле, чтобы не кинуться вперед и не распластать меня на этом самом столе…или у дверей…или на полу…господи, я была согласна даже на подоконник, только бы он не сидел, прожигая во мне своими глазами дырку, отчего я едва могла дышать, полностью разделяя его чувства.
— Спокойной ночи, мавиш.
Я на секунду прикрыла глаза, словно только что получила смачный пинок под свой напряженный зад, тяжело сглотнув и стараясь выглядеть насмешливой и высокомерной, когда изогнула свою бровь, демонстративно и открыто посмотрев на бугор в его штанах, и сладко пропела: