Осторожно взяв пульт от телевизора, я включила диск с ее самым любимым сериалом, который бабушка смотрела последние 5 лет, не отрываясь, грустно улыбнувшись, когда бабушка радостно рассмеялась.
— Моя дочь сегодня звонила?
— Да, тётя Мэй, — я опустилась на пол у ног бабушки, прижавшись к ее морщинистой прохладной руке, вдыхая родной аромат, и чувствуя, как пустота внутри заныла и заболела, словно тело только сейчас поняло, как тяжело жить с растоптанным сердцем.
— Передай ей, что я очень зла! Уже какой день я не могу поговорить с ней сама!
— Вы спали, когда она звонила, я не стала вас будить… — каждый день бабушка спрашивала одно и то же, забывая через пару минут об этом разговоре, и каждый день я отвечала, что она спала.
— Моя дочь сдала экзамены?
— Осталось еще несколько, — я закрыла глаза, надеясь провалиться в темноту, когда рука бабушки опустилась на мою голову, принявшись перебирать нежными пальцами прядки моих волос.
— Успешно сдала?
— Да. Все экзамены сданы на отлично…
От счастливой улыбки бабушки внутри снова стало больно, но я улыбнулась в ответ, почувствовав ее руку на своей щеке, когда бабушка чуть нахмурилась:
— Почему ты плачешь, Птичка?
— Плачу?
Да… рука бабушки нежно гладила меня по влажному лицу, собирая ладонями соленые капельки, которых я не чувствовала, — ты завалила экзамен?
— Боюсь, что так… — этот экзамен уничтожил меня до основания, окрашивая мир в темные тона и мрак постоянной ноющей боли в груди.
— Зачем же плакать, если всегда можно пересдать? Просто выучи все, как следует и попробуй еще раз, крошка! Только не плачь больше, не плачь…
Вряд ли я захочу попробовать это снова. Этот «экзамен» был для меня слишком жесток и недосягаем, чтобы пытаться пересдать. Во мне больше не было сил и желания что-либо делать, даже просто думать…хотелось уснуть и уже больше никогда не просыпаться, чтобы прекратились эти мучения, эта ноющая боль, которая свернулась калачиком внутри тела, обосновавшись надолго и основательно.
— Больше не буду плакать… — шептала я в ладони бабушки, боясь ее расстроить и спеша уйти из комнаты, чтобы потеряться в своей спальне и просто забыться. Сняв свое пальто, и упав на кровать, я зажмуривалась до ломоты в веках, стараясь уснуть. Просто уснуть, чтобы ничего не помнить, не думать, не знать, не видеть снов. Только знакомый пряный аромат, будоражил кровь, разнося свой яд, словно монстр, выбирающийся из-под кровати, когда его совсем не ждешь…от меня снова пахло Ханом, и этот аромат кружил коконом над моим дрожащим телом, не давая мне прорваться из его плена, заставляя снова и снова видеть перед собой злобные черные глаза даже в этой темноте.
В какой-то момент я все-таки уснула, уставшая от собственной боли и терзаний.
Я поняла это лишь тогда, когда сквозь мой затуманенный от сна разум, прорвался голос Джеки и ее руки, которые осторожно теребили меня за плечо. Укутанная в одеяло, и бережно уложенная на подушку стараниями подруг, я даже не заметила, как за окном уже стало темно, видя пред собой красивые карие глаза подруги:
— Ириска, мы уходим с Джанет и Ники к Сибель.
— Зачем?… — пытаясь вырвать свой мозг из липкого тяжелого сна, я недоуменно приподнялась на локтях, глядя на улыбающуюся подругу.
— Ну что значит «зачем»? Ты ведь помнишь, что у Джанет скоро день рождения?
— Конечно, послезавтра…
— Вот! А кто нам наведет красоту к этому времени? Свободное время есть только вечером, поэтому мы уходим. Будем поздно, нас не жди, сразу ложись спать! — быстро поцеловав и помахав рукой, Джеки закрыла за собой дверь, снова оставляя меня наедине со своими мыслями и ноющей пустотой в груди.
Я не боялась одиночества, я уже привыкла к нему, но в этот вечер мне было как никогда неуютно дома…даже если все было по-прежнему: на кухне пахло едой из кафе, которую девочки принесли с собой, а на втором этаже раздавались приглушенные голоса актеров сериала, который так любила смотреть бабушка. Все было как обычно…кроме меня.
Каждый раз я надеялась на то, что душ смоет с меня все горести, и, выходя из ванной в своем смешном розовом халате с капюшоном и ушками, мне бы хотелось, чтобы я родилась заново из густого пара и аромата чистоты и свежести, словно Афродита из морской пены.
Только, кончено же, вода лишь смысла его стойкий пряный аромат, разбередив рану ее сильнее…