— Прошу прощения? — пролепетала я, скованно пошевелившись, потому что Рей продолжал смотреть.
— Что хочешь ты? — улыбнулся парень, подмигнув.
Хана. Это первое, что пришло в мой бешенный ум, заставив предательски покраснеть черт побери!
— Я….сок.
Бармен хохотнул, удивленно выгибая темные брови:
— Ты уверена? — на мой отрывистый кивок, он лишь легко рассмеялся, — Несовершеннолетняя что ли? Как тебя тогда в клуб пустили?
— Не в этом дело, я просто его люблю.
— Какой?
— Черешня… — Боже, я покраснела еще сильнее, подумав вдруг о том, что до этого момента пила исключительно яблочный, даже не задумываясь, нравится ли он мне. Должно быть, нравился. Только почему черешня появилась в этот раз? Вкус Хана…пряная черешня, которая дрожала на кончике моего языка, словно этот сок мог вернуть мне сочность и яркость пламенных воспоминаний и его аромат, по которому я так отчаянно скучала, находясь здесь, так близко к нему, отчего было лишь еще больнее.
— Сладкая черешня, для сладкой девчонки, — подмигнул бармен, принявшись что-то ловко и очень красиво мешать в высоких бокалах, под веселый разговор подружек, к которому я даже не пыталась прислушаться, снова покосившись на Рея, который продолжал стоять, занимая собой почти весь дверной проем, все так же глядя на нас…вернее на меня.
Пристально, тяжело, не моргая….отчего я сидела, словно струна на высоком стуле, сжимая почему-то колени. Было странное ощущение в теле, словно золото начинает нагреваться во мне, принявшись носится по венам, разгоняя кровь и заменяя собой все, даже если рядом со мной и не было аромата Хана, не то, что его самого.
Я снова вздрогнула, когда на мою руку опустилась теплая ладонь, дернувшись, потому что это оказался бармен, поставивший возле меня красивый высокий бокал с каким-то коктейлем на основе черешни, судя по аромату.
— На каком облаке ты обитаешь, ангел? Скажи мне его номер, я загляну во сне!
Его темные глаза блестели и переливались в этом полумраке, а ладонь продолжала легко, но настойчиво сжимать мою руку, когда я снова почему-то покосилась на Рея, испугавшись даже не знаю чего именно.
Он продолжал стоять в том же положении, не шелохнувшись и не отводя взгляда, лишь только мышцы рук и груди заметно напряглись, выступая через тонкую обтягивающую кофту, и черная бровь выгнулась, когда мужчина вдруг кивнул головой, показывая куда-то наверх.
Всего лишь один легкий и едва заметный жест, но холодный пот выступил по всему телу, словно под потолком висела, по меньшей мере, гильотина, при чем, как раз надо моей головой.
Но так оно и было на самом деле.
Только это была не гильотина….а черный бархатный питон.
Прямо напротив нас, на верхнем ярусе, который, по всей видимости, предназначался для ВИП персон, оформленном в виде большого балкона, практически во всю стену, вальяжно и расслабленно сидел в большом черном кресле сам Хан, в окружении десятка пышногрудых стройных девушек, облаченных в мини.
Мистер великолепное Совершенство, не знающий эмоций, облаченный как всегда в идеальный темный костюм и белоснежную рубашку, он даже не пытался делать вид, что слушает какого-то мужчину, который сидел в кресле напротив, держав в руке широкий бокал.
Его черные, пронзительные, горячие глаза смотрели прямо на меня — гипнотизируя и не моргая, когда тень от ресниц даже не дрожала на его золотистой коже, заставляя меня испуганно сжаться и резко отвернуться, ощущая каждой клеточкой своего напряженного тела его прямой тяжелый взгляд.
Он не шелохнулся, видя, что я отвернулась, испуганно и затравленно, понимая, что даже в этот раз моя судьба никак не позволила расслабиться и помочь хоть в чем-нибудь, когда у нас был большой праздник, который я просто не имела права очернить своим испугом и полной паникой.
Даже в зеркальном отражении между полок, уставленных множеством бутылок, его черный взгляд нашел меня, не отпуская, и не давая выдохнуть горячий вздох, заставляя покрываться мурашками. Он смотрел так откровенно, напряженно и тяжело, словно его руки скользили по моей коже, оставляя от своих прикосновений ожоги.
Вырывая свою ладонь из руки бармена, я чувствовала, что голова начинает кружиться и пол уходит из-под ног, потому, что в отражении ладонь Хана обхватила подлокотник с такой силой, что костяшки на его длинных изящных пальцах буквально побелели, и мне казалось, что даже сквозь эти пробирающие басы громыхающей музыки, я слышу, как заскрипела под его рукой обивка.
Он не пошевелился и не моргнул, разъедая меня своей полыхающей чернотой, когда в отражении к нему подплыла одна их девушек, облаченная в короткое платье, расшитое золотыми блестками, сладко улыбаясь и положив свои руки на его плечи, что-то говоря, склонившись к самому уху. И лучше бы меня в тот момент пронзила молния, потому что вид этих рук на его теле, был сроднен выстрелу в сердце.