Проблема была в том, что я ее понимала…и наше чувство неприязни было совершенно взаимным, потому что никто не посмел коснуться его, даже среди тех, кто был на балконе, кроме нее…Хотелось утешать себя мыслью о том, что она была всего лишь продолжением стильной и дорогой обстановки ВИП ложи, хотя душа стонала и рычала, отчетливо понимая, что вряд ли Хан дал бы касаться себя так просто той, с кем его не связывало нечто большее.
От этой мысли в глазах буквально заискрило, когда я опустила ресницы, с трудом сдерживая себя от колкости в ответ, понимая, что ничем хорошим это не закончится.
— На меня смотри! — рыкнула девушка, дернувшись ко мне ближе, и я подняла глаза, запрокинув голову, и, глядя на нее, подчеркнуто спокойно и холодно, — Послушай, ты! Хан — мой! Только мой! И если я еще раз увижу, что ты на него смотришь, то…
— То, что?…
Мы вздрогнули одновременно от знакомого томного голоса, в котором как всегда не было и доли эмоций. Мистер Совершенство собственной персоной стоял у закрытой двери, элегантно прислонившись широким плечом к косяку, и засунув одну руку в карман идеальных брюк, словно сошедший со страниц журнала, глядя своими холодными, острыми глазами так ядовито и колко, что я содрогнулась.
Девушка сконфуженно замолчала, глядя на него большими глазами и стоя теперь между мной и Ханом в пол оборота, явно не зная, что сказать.
— Я задал вопрос.
Я поморщилась от ледяной интонации, даже если черная резкая бровь Хана заинтересованно изогнулась, а уголок чувственных губ чуть изогнулся в усмешке, отчего на правой щеке тут же показалась его очаровательная ямочка. Нет, в нем не было и доли лукавости или игривости. И я надеялась, что эта девушка знает его достаточно хорошо, чтобы увидеть это и понять, насколько опасно сейчас говорить что-то лишнее. В черных глазах была такая стальная ярость, что хотелось спрятаться в одной из кабинок, притворившись мертвой, больной и обездоленной одновременно.
— …ты знаешь, что я за тебя жизнь отдам! — горячо пролепетала девушка, на что бровь Хана лишь дернулась и голос стал еще более стальным, хоть и продолжал говорить почти нараспев:
— Я задал вопрос.
-..и что я убью ради тебя.
— Я. Задал. Вопрос.
Хан даже не шелохнулся, но от его интонации, я отшатнулась на шаг назад, судорожно сглотнув, даже если его колкие уничтожающие глаза смотрели не на меня.
— Так что ты сделаешь, если она еще раз посмотрит на меня, м?… — Хан шагнул вперед, словно перетек из одного состояние в другое, в эту секунду больше обычного напоминая того самого опасного бархатного питона, который подбирался к своей жертве все ближе и ближе для вымеренного смертельного броска, вот только девушка буквально обомлела, воспринимая его шаг, подобно ласке, отчего ее глаза заблестели и губы дрогнули в несмелой улыбке, — ударишь ее?…
Когда черная бровь выгнулась и девушка, как-то счастливо выдохнув, кивнула утвердительно в ответ, я взвизгнула, закрывая лицо руками, от занесенной руки Хана и резкого хлопка, когда она отшатнулась к стене, прижимая свою ладонь к покрасневшей щеке.
— Так? — сладко пропел Хан, надвигаясь снова на нее и говоря сладко и томно, пока в его глазах разверзался черный яростный ад. Всхлипывая, и начиная явно трястись от ужаса, девушка отступала от него, сжавшись, но, не пытаясь убежать, когда я дернулась вперед, зашипев на мужчину:
— Что вы себе позволяете?!..
Хан остановился, медленно обернувшись на меня и сверкнув своими черными глазами, выгибая свою бровь:
— Прошу прощения?
— Во-первых, это ЖЕНСКИЙ туалет! — пытаясь не растерять своего запала под его блестящим жадным взглядом продолжила я, выпрямляясь и стараясь глядеть на него прямо и бесстрашно, даже если колени дрожали.
Чувственные губы изогнулись в ухмылке и глаза сверкнули лукаво и опаляющее:
— И?
— И вы, как мужчина, не имеете права входить сюда! А во вторых…. — я тяжело сглотнула от взгляда девушки, которая продолжала держаться за покрасневшую щеку, глядя на меня так, словно я была сумасшедшей, только что сбежавшей из псих. диспансера.
— Я весь во внимании, — промурлыкал сладко Хан, сделав шаг ко мне, хищно улыбнувшись, когда я по инерции отступила назад, продолжая держать голову прямо и смотреть в эти полыхающие жадные глаза, которые не просто облизывали, а буквально вгрызались в меня.
— Во-вторых, кто вы такой, чтобы поднимать руку на девушку?