— Ты в порядке, мавиш? — прошептал Хан, растягиваясь снова за мной и обнимая своей крепкой рукой, не видя, как широко, устало и блаженно я улыбаюсь в этот момент, быстро закивав головой.
Все, что я хотела сейчас — это уснуть в его руках, по-прежнему разгоряченная и влажная, даже если тело ныло и болело, а между бедер просто жгло и все горело.
Я была в Раю.
Я не хотела больше ничего, наслаждаясь каждый глубоким ровным вдохом того, кто подарил мне эти волшебные ощущения, вознося на самое небо, пусть даже оно было черное с яркими ослепительными звездами.
Вот только у Хана, как всегда были свои планы, когда он приподнялся на локте, склонившись надо мной и легко кусая за плечо, проговорил серьезно и очень настойчиво:
— Сходи в душ и оденься. У тебя осталась твоя одежда, мавиш?
Я растерянно моргнула, боясь подумать о том, что сказка завершилась, покосившись на окно и пробормотав себе под нос:
— …а что уже настало утро?
— Всмысле? — все-таки услышал Хан, чуть хмурясь и полыхая чернотой горячих глаз в темноте.
— Ты опять оборотень?
Он рассмеялся легко и лукаво, поднимаясь на ноги — высокий, прекрасный и обнаженный, чтобы склониться надо мной, и взяв на руки, унести в ванную комнату.
— Пока еще нет, мавиш, еще человек, — хмыкнул Хан, показывая свои сладкие ямочки на щеках, которые так хотелось поцеловать при каждом их появлении, опуская меня на дрожащие ватные ноги и галантно удаляясь, однако полыхнув напоследок глазами горячо и жадно, что я сжалась, подумав, что номер «четыре» и «пять» могут случится здесь и сейчас, если я не займусь делом и не сделаю то, что он настоятельно порекомендовал.
— Так что на счет твоей одежды? — послышался за дверью его красивый голос, когда я растерянно пожала плечами, с большим трудом заставляя мозг заработать и выплыть уже из неги только что случившегося в спальне.
…ну, осталась юбка… как бы я не хотела вспоминать об этом, желая растянуть время своего блаженства и этого маленького горячего Рая, а воспоминания бесцеремонно ломились ко мне, как стадо бизонов на водопой, когда в голове снова вспыхнул образ Озана…и лужа крови на полу.
— И все? — голос Хана за дверью был твердый, но не холодный…пока еще.
— Боюсь, что да…. — пробормотала я, потянувшись к ванне, чтобы включить воду, стараясь не думать о том, зачем Хану понадобилось все это.
Лишь опускаясь в теплую воду, я поняла, что вопрос Хана о моем самочувствии был далеко не лишним, а вот с ответом я определенно поторопилась, потому что тело болело. Болело и горело местами, отчего я поморщилась, пытаясь растянуться в ванне и максимально расслабиться, слушая приглушенные шаги Хана в комнате.
Уже вылезая, я увидела в зеркале следы от его укусов и небольшие синяки, которые уже проступали на скулах и плечах….и не знаю, почему я улыбалась, чувствуя себя просто сумасшедшей маньячкой. Это были следы нашей любви. Нашей страсти. Словно послание Хана всему миру, что я принадлежу только ему.
..нельзя так сильно сходить с ума по одному человеку…
Нельзя дышать им и жить, не задумываясь больше ни о чем….
….это не закончится ничем хорошим.
Я выходила из ванны, закутавшись в мягкое большое полотенце, еле шевеля ногами, на цыпочках, чтобы как можно меньше шевелить бедрами, видя, что Хан стащил все простыни и покрывала с кровати, застелив ее свежими, разложив подушки и аккуратно укрыв мягким светлым пледом, положив на кровати ту самую черную юбку, которая осталась у меня от того страшного дня в доме Озана…а еще свой тонкий свитер, светло-голубой, который был мне явно великоват, но в целом смотрелся очень даже неплохо.
— Одевайся и ложись, — мягко, но как всегда настойчиво скомандовал этот черноглазый мужчина, отправляясь в ванную, и оставляя меня в спальне в полном недоумении и с тонной вопросов, которые волнами накатывали, но никак не хотели отступать.
Зачем одеваться?
Зачем в таком виде ложиться в кровать?…
Проблемы была лишь в том, что, не смотря на все эти непонятки и вопросы, я не могла не подчиниться, смиренно натянув на себя нижнее белье, юбку и свитер Хана, поморщившись от боли и аккуратно вытягиваясь на свежих простынях, чувствуя, как устала и как хочется спать.
Кажется, я все-таки погрузилась в глубокий, блаженный сон, потому что даже не услышала, когда из ванной вышел Хан и как он одевался, зашевелившись, лишь когда его руки снова обхватили меня и стало уютно и тепло, когда он лег рядом, прижимая к себе и укрывая мягким пледом сверху, что-то зашептав на своем языке. Уткнувшись в его грудь, я уснула крепко и легко, чувствуя себя в полной безопасности, уставшая, но такая бессовестно счастливая, не в силах даже размышлять над странным поведением Хана.