— Переведите мне эту сумму в ваше отделение в Бужумбуре, — попросил он.
Он подписал несколько бумаг и вышел, сопровождаемый почтительными взглядами служащих.
Выходя из банка, Малко прищурил глаза. Солнце начинало печь безжалостно. Он остановил проходящее такси и попросил отвезти его в консульство Бурунди. Только бы Инга сдержал обещание! Со времени встречи в Найроби он не видел ни Пола Уолтона, ни Аллана Папа. Теперь Малко сам нес полную ответственность за свои действия. Уолтон сказал ему, что речь шла буквально о днях! Если астронавты были еще живы, а кабина — на твердой земле, кто-нибудь в конце концов их обнаружит...
Он хотел бы иметь помощника для этого задания, но Уолтон был непреклонен. Это был театр одного актера.
В конечном счете, «прикрытие», предоставленное Папом, имело две стороны. С одной стороны, оно позволяло ему выполнить задание, а с другой — в случае каких-либо осложнений Малко мог настолько войти в роль торговца бриллиантами, что никто никогда не связал бы его с ЦРУ. Даже если бы он признался сам. Деньги, которые ему перевели, шли из Бейрута. Никто никогда не смог бы точно установить их происхождение. И там у ЦРУ были свои всеми почитаемые люди.
Трудности должны были начаться по прибытии в Бужумбуру. Аллан Пап предупредил его: организация Ари-убийцы была могущественной и имела ответвления и соучастников во всей этой части Африки. Наконец...
Сейчас он подсчитывал, сколько еще заданий отделяло его от отставки. Еще пять или шесть — и его замок будет восстановлен. Еще несколько, чтобы пополнить свои резервы, и тогда он распрощается со шпионажем, если только до тех пор ему не изменит счастье.
В консульстве никого не было, за исключением Инга, который безмятежно сидел за кучей бумаг. Увидев Малко, негр вынул из ящика паспорт и протянул ему:
— Все в порядке. Вы можете находиться в Бурунди три месяца.
Малко рассмотрел визу, оттененную Священным барабаном и Пальмой — эмблемами Бурунди.
Второй банкнот в пять тысяч бельгийских франков незаметно перешел из рук в руки.
— Желаю вам счастливого пути! — вежливо сказал Инга.
Он действительно сделал все, что для этого требовалось.
Приклеившись потной спиной к сиденью своего автомобиля, Джулиус Ньедер изнывал от жары. Он взял бутылку «Джи энд Би», стоявшую на полу между ног, и отхлебнул из нее.
Старый «москвич», позаимствованный у одного негра — водителя такси, которому он в свое время оказывал услуги, отвратительно вонял. Но он был необходим для тайной слежки.
На дне кармана Джулиус нащупал последний тысячефранковый банкнот. Это дело должно выгореть. Иначе — нищета. Его слишком хорошо знали в Элизабетвиле, чтобы он мог заниматься пустяками вроде вооруженных ограблений или убийств с целью ограбления. Хотя паспорт на имя Джулиуса Ньедера давал ему некоторую уверенность, не следовало доводить риск до крайности. Установление его подлинной личности привело бы к серьезным неприятностям.
Какое-то такси остановилось перед бурундийским посольством. Вышедший из него белокурый мужчина вполне соответствовал приметам, которые дали Джулиусу его работодатели. Он поспешно заткнул бутылку с виски и завел двигатель.
Такси оставалось перед консульством. Через пять минут вышел блондин и сел в него. Джулиус дал ему отъехать на двести метров и тронулся с места.
Малко ожидал такси на ступеньках гостиницы. Его самолет на Бужумбуру вылетал через два часа из Н'жили, аэропорта Элизабетвиля. Он отправил телеграмму Папу. Это была его последняя связь с ЦРУ: больше не будет ни резидента, чтобы его встретить, ни места встречи. Огромное могущество ЦРУ кончалось в Бужумбуре.
Перед ним прошла молодая негритянка, очень симпатичная в своем бубу, разрисованном велосипедными колесами, и голубом платке на голове, и состроила ему глазки. Довольно аппетитная.
Подъехало такси, старая модель «пежо-403» с кузовом, покрытым латеритом. Он сел, не заметив другую машину с двумя мужчинами, тронувшуюся за ним. Человеком, сидящим рядом с водителем, был Джулиус Ньедер. Он тоже летел рейсом на Бужумбуру.
Глава 4
— Ваш чемодан не открывали!
— Я только что прошел таможню...
— Нужно его открыть.
Здоровенный негр в каске направил на Малко чешский автомат, к которому он примкнул штык, заостренный, как бритва, и угрожающе выкатил глаза.
Смирившись, Малко поставил свой чемодан на пол и открыл его как раз под лозунгом: Добро пожаловать в Республику Бурунди. Слово «Республика» было грубо намалевано поверх слова «королевство».
Под важным взглядом здоровенного негра другой солдат раскрыл большой чемодан. Кроме костюма из темно-серого альпака, который был на нем. Малко, всегда кокетливый, захватил три легких костюма: голубой, серый и бежевый. Даже в Африке он считал необходимым оставаться элегантным.
Солдат с уважением приподнял полотняные рубашки, украшенные скромной монограммой и короной, погладил дорожный несессер из желтой кожи, и вдруг его взгляд остановился на большой фотографии, изображающей замок Малко в Лицене. Это был его талисман, с которым он никогда не расставался, но здесь, в Бурунди, это казалось скорее неуместным. Негр осмотрел фотографию со всех сторон, не осмеливаясь задавать вопросы, и положил ее на место.
Терпеливый, Малко ждал. Бессмысленно привлекать к себе внимание скандалом.
Человек, который хотел убить его, прошел рядом с ним, держа в руке небольшую дорожную сумку, даже не глянув в его сторону. Малко задумчиво посмотрел вслед массивному силуэту. По крайней мере, у него был «друг» в этой скверной стране.
Он собирался закрыть свой чемодан, когда окликнувший его солдат издал радостный крик. Положив свой автомат, он запустил руку в чемодан и вынул пару носков из черного шелка.
— Какая приятная обязанность — помогать революции, — сказал он на своем экзотическом французском, запихивая носки в один из карманов своей боевой экипировки.
Такую очевидность не обсуждают. Малко закрыл свой чемодан. Позади него один из попутчиков, краснолицый и потный, пробормотал: «У негров три страсти: носовые платки, носки и Независимость».
Было бы за что его расстрелять, если бы кто-то из бурундийцев услышал его слова. Это был один из редких пассажиров, у которого, как и у Малко, пунктом назначения была Бужумбура. Почти все остальные продолжали полет до Найроби, вернее, продолжили бы, если бы не инцидент с иллюминатором. Поскольку ДС-6 был прикован до тех пор, пока его не заменят. В лучшем случае, это будет сделано завтра в течение дня.
А ведь бурундийцы категорически отказались выпустить на ночлег в город транзитных пассажиров, у которых не было визы. Несчастные сгрудились в зале ожидания и в баре без кондиционера.
Бельгийский экипаж был в ярости, но безрезультатно.
К тому же, встреча была скорее прохладной. Один из плакатов гласил, что комендантский час действует с полночи до шести часов утра и что всякий, застигнутый в это время вне дома, рискует быть убитым без предупреждения.
А также — что запрещается вести бунтарские разговоры против нового правительства.
Свободное и суверенное государство Бурунди не шутило с честью. Хотя большая часть его граждан жила голой в непроходимых джунглях и никто толком не знал, кто управляет страной, голос Бурунди в ООН строго учитывался при каждом голосовании.
Рука Малко уже коснулась двери, ведущей в зал аэровокзала, когда новый окрик солдата заставил его застыть на месте.
— Вас не обыскали!
Безучастный, он повернулся с подобием улыбки.
— Как же, это только что было сделано.
— Поставьте ваш чемодан и раздевайтесь.
Он не подозревал, что русые волосы отождествляли его в глазах негров с фламандцем, представителем породы белых, которую они ненавидели больше всего.
Теперь вокруг него было трое солдат и один сержант. Малко вспомнил то, о чем ему говорил Аллан Пап в Найроби, рассказывая о Бурунди.
«Это страна дураков. Если хотите остаться в живых, то всякий раз, когда какой-нибудь солдат с ружьем требует от вас чего-либо, сделайте это. Все что угодно».