— Не так уж важно, — он покачал головой. — Я поеду туда и возьму себе самую дорогую программу. Сразу три девочки, прикинь, сутки развлечений. А потом меня обещали свести с одним парнем, который знает одного решалу…
— Решил пойти в наемники? — спросил я.
— Да, — кивнул он. — Это будет не менее весело, чем там, в Африке, зато все удобства жизни в Новой Москве при себе.
— Ага, — я покачал головой. — Только вот все, что мы делаем в Африке, остается в Африке. А здесь ты можешь перейти дорогу легавым, бандитам, пиджакам. И они тебя достанут рано или поздно. Наемники долго не живут, сам знаешь.
— Долго не живут сопляки, которые достали где-то ствол и кожанку, после чего вообразили себя крутыми. А я-то профи.
Я мог сказать многое. Сказать, что воевать в джунглях — это далеко не то же самое, что в городе. Но я не очень-то много знал обо всех этих криминальных делах. Как ни крути, но я был чертовски далек от этого. Как и от банд. Попросту не хотел ничего об этом знать.
Да и не такой уж он и близкий мне человек, чтобы его отговаривать. Я ни капли не беспокоился за его жизнь, как и за жизни хоть кого-нибудь из моего отряда. Там, на войне, да, мы все ценили друг друга за профессионализм и готовность прикрыть спину. Здесь же нам не было никакого дела.
Мы не были друзьями. Эмоциональная привязанность мешает делу.
Кстати, по этой же причине чаще всего в частники берут бессемейных. Так что я был своего рода исключением из правил.
— Удачи тебе, — я улыбнулся. — Постарайся прожить как можно дольше.
— На рожон лезть не буду, однозначно.
— Вам совсем не спится да, мужики? — поднял голову Татарин, который до этого расслабленно лежал в своем кресле.
Татарин — это очень распространенный позывной. Я знал как минимум троих парней с такими. Причем, двое из них служили в одном подразделении, но каким-то образом сразу понимали, к кому из них обращались. Это было что-то вроде суперспособности.
— А чего спать-то? — спросил Курц. — Мы же прилетели почти.
— Господа спецназеры, — послышался из динамиков голос командира корабля. — Наш рейс прибывает в Домодедово. Просьба занять свои кресла и пристегнуться.
Я схватился за ремни и застегнул их у себя на поясе, Курц сделал то же самое, но затягивать не стал. Татарин и так был привязан. Самолет медленно пошел вниз, уши чуть заложило, но на слухе это не отразилось. Почти у всех нас вместо родных ушей стоят слуховые импланты. А у многих и глаза заменены. У меня… Ситуация двойственная.
С одной стороны, глаза у меня органические, только вот не свои. Раньше я носил оптику, но потом сменил ее на синтетические глаза, выращенные специально из моих же стволовых клеток. А интерфейс работал благодаря специальным линзам, которые назывались «Око». Их таскали те, кто хотел менять свои органы по-минимуму, но при этом не настолько боялся аугментаций, чтобы на всю жизнь обрекать себя на пользование внешними устройствами.
— Москва, — проговорил Татарин. — Вам-то хорошо, вы дома. А мне еще до Новой Казани лететь.
— Да ладно, тут час всего, — сказал Курц. — И тоже дома будешь.
— Двенадцать часов в самолете, — пожал плечами Татарин. — Устал.
— А двенадцать часов в засаде — это нормально? — я усмехнулся.
— Там хоть что-то делаешь.
Пожалуй, он прав. Самое худшее, что можно придумать — это безделье. Просто отвратительно.
Я снова уставился в иллюминатор. Самолет медленно садился, земля становилась все ближе, и теперь можно было разглядеть не только строения, но и машины, которые ездили по дорогам. Людей нет, все-таки слишком далеко. А вот тачки да. Но немного совсем. Еще слишком рано. Ну и хорошо, это значит, что у меня есть шансы доехать до дома без пробок. И сделать семье сюрприз. Они ведь не в курсе, что я возвращаюсь именно сегодня.
Черт, как же Алиса обрадуется. Трудно ей на самом деле, она ведь совершенно ничего не знает: ни где я, ни что делаю. А если со мной что-то случится, то она даже не узнает, где меня похоронили, куда можно цветы возложить. Пришлют похоронку и перевод на полтора миллиона рублей.
Странно это, когда знаешь полную цену своей жизни. Полтора миллиона рублей. И ведь не сказать, что это особо и много. За этот контракт со всеми бонусами я должен был получить около двухсот пятидесяти. Примерно в полтора-два раза больше, чем зарабатывает менеджер среднего звена за тот же срок.
Самолет стал заходить на посадку. Через несколько секунд шасси коснулись асфальта и нас затрясло. Каким бы ровным не был бы асфальт, а за состоянием взлетно-посадочной полосы внимательно следят, все равно первое время будет трясти.