Это продолжилось в ЧВК. Меня учили всему: стрелять, резать глотки, прятаться, передвигаться тихо, чинить машины и разминировать ловушки. Устраивать их, пытать и допрашивать людей и все прочее. И все это было нужно для того, чтобы выжить. Выжить и выполнить приказ любой ценой.
И я просто не мог так поступить. Это глупость.
Ладно. Сперва надо просто посмотреть. Позволить себе некоторое время плыть по течению. Посмотрим, куда оно меня выведет.
***
Женя довез меня до места, не проронив больше ни слова. Я заплатил по счету, после чего забрал сумку и двинул в дом. В свою квартиру на тринадцатом этаже. Мне по-прежнему не верилось, что меня никто не будет встречать. Впервые за последние шесть лет.
По дороге до лифта я так никого и не встретил. На этаже разошелся со смутно знакомым парнем, который жил в другой половине этажа, после чего прошел по коридору до нужной двери.
Я приложил ключ-карту к считывающему устройству, и створка сама собой отъехала в сторону. Свет над моей головой зажегся сам собой, сработал датчик движения. И диодная лампа, как мне показалось, горела гораздо тусклее, чем обычно, когда я возвращался.
«Как же я рада тебя видеть, родной!»
Никто и никогда больше не скажет мне этих слов. Это в прошлом.
Пожалуй, это я виноват. Если бы я остался здесь, если бы не поехал на этот чертов контракт, то смог бы защитить их. Или сейчас лежал бы в урне в соседней нише. Но это все равно лучше, чем-то, что произошло сейчас.
Пахло тухлятиной. Я вошел в комнату и увидел, что на электроплите стояла кастрюля, из-под крышки которой и разносился запах. Подошел ближе, открыл крышку и увидел, что почти всю кастрюлю занимает плесень. Вонь стала сильнее.
Сколько прошло времени? Я даже не спросил. Впрочем, запах нисколько не волновал меня, ведь в Африке я нанюхался и не такого. Это всего лишь протухший суп. Ни в какое сравнение не идет с вонью мертвеца, который несколько недель пролежал в канаве при африканских жаре и влажности. А если это массовое захоронение, и таких трупов там не один десяток? То-то и оно.
Квартира была небольшой, но своей, что немаловажно. В наше время почти никто не может позволить себе собственного жилья. Она была побольше, чем стандартная студия, поэтому я самовольно отделил небольшой закуток для сына. У парня, как по мне, должно быть собственное помещение.
Пыль. Везде пыль. Здесь недалеко теплоэлектростанция, из-за чего воздух не особо-то и чистый. Поэтому мне и хватило денег на квартиру в этом районе, стоили они не так уж и дорого. Поэтому приходилось часто убираться. Особенно летом.
На столе стояла цифровая фоторамка. Я подобрал ее, и она сама собой загорелась, показывая фото: я, Алиса и Ваня сидим в кафе, на столе торт с свечкой в виде цифры три. Провел пальцем в сторону: мы на отдыхе в Карелии, Ваньке пять. Помню, тогда я получил хороший бонус за голову одного из лидеров боевиков, и этого хватило на то, чтобы съездить в недельный отпуск. Дальше.
А вот и самое старое фото: мы только въехали в эту квартиру. Ване полтора, и я держу его на руках.
Руки разжались сами собой, рамка упала на пол, но полимерный экран выдержал, не разбился. Я сделал шаг назад, закрыл лицо руками. Хотелось разрыдаться, но слезы почему-то не шли.
«Не ной, пацан». Кажется, так мне говорил отец?
Сделав еще шаг в сторону, я завалился на кровать и уставился в потолок. Я бродил по джунглям, кошмарил местных, резал им глотки и стрелял. Воевал с американскими ЧВК, вот там никаких правил уже не было. А пока я был там, мою семью убили.
Их нет. Как же обреченно и окончательно звучат эти слова. «Их нет». И никогда не будет. Никого из них не появится. Ваня не прибежит ко мне через всю квартиру, и не будет спрашивать, сколько врагов я убил на этот раз. Я не вручу ему сувенир, который вез с другого конца мира. Алиса не воскликнет осуждающе, что маленьким мальчикам не стоит рассказывать такие вещи.
Пожалуй, я не хотел бы, чтобы сын пошел по моему пути. Пусть уж лучше отучится и станет корпоратом. Там, правда, война почище, чем в Африке со всеми интригами и прочим, но оно везде так.
Стоп. О чем это я? Ему все равно не суждено повзрослеть. Потому что его нет, а его прах лежит в урне, в Южном. Надо туда съездить?
Нет, не надо, глупость это. Мертвым не нужны почести, они нужны живым. А их там все равно нет. От них осталась только зола, минеральные вещества, потому что вся органика сгорела в высокотемпературном пламени. Их души, если они, конечно, есть, никак не связаны со своими бывшими вместилищами.
Помолиться, может быть? Нет, это так не работает, Бог не поможет тому, кто в него не верит.