— Фраер он, а не легендарный преступник, — с презрением бросил старший группы. — Мне опера, которые это дело ведут, рассказывали, что этого Белого в лицо вообще никто не видел. Только по отпечаткам и вычислили. А еще эту… ДНК нашли. Недавно. Так что спекся ты, Белый. Доказухи у них на тебя теперь хватит. Суд по верхнему пределу отвесит.
— Погоди, погоди… что значит — недавно? — забыв от неожиданности, в каком качестве он здесь находится, спросил Алексей. — ДНК — недавно? И тут у него в голове сложилась полная картина грамотно проведенного развода, который устроил его бывший приятель: "Главная цель первой встречи была добыть образец: отпечатки и ДНК, — понял Алексей. — Потом пауза. Она потребовалась, чтобы составить запрос в Интерпол. И в Бостон меня отправил только потому, что именно экспериментировали с загрузкой данных в международную базу. Но зачем? Зачем такая сложная комбинация? — и ответил на свой вопрос сам: — В качестве беглого преступника я никому не опасен. Если все так, как озвучила диктор, то сидеть мне за чужие грехи придется долго. Даже если хоть что-то из его рассказа правда, а правда в том, что Вэнс в действительности был завербован мною. Конечно, доказательств нет, но если бы следствие смогло представить живого свидетеля и к тому же вербовщика, то его показаний с лихвой хватило бы для организации импичмента действующему президенту. А при удачных раскладах и “потус”, и Вэнс запросто могли бы оказаться на скамье подсудимых".
"Но почему он не ограничился возвращением, зачем решил выдать меня за какого-то Белого? — в который раз спросил себя Алексей. — Возможно, побоялся, что штатовские спецслужбы попытаются выкрасть важного свидетеля даже из России? Тогда почему не убили? Самый простой и устроивший всех, кроме меня, вариант".
И тут его озарило: — “Возможно, генерал решил убить двух зайцев одним выстрелом? Выполнить поставленную задачу и заставить ставшего за время вынужденной эмиграции весьма состоятельным бизнесменом сослуживца отдать ему часть заработанных денег. Конечно, не всю сумму активов. Наверняка, он понимает, что это невозможно просто технически".
"Ну так и пятьсот миллионов — вполне приличное, по российским меркам, пособие к выходу на пенсию, — вынужден был признать Алексей, — а уж заставить находящегося под дамокловым мечом правосудия поделиться, для руководителя такого уровня вовсе не составит труда. Не удивлюсь, если по результатам наших торгов он даже поможет избежать ложного обвинения, — Алексей с сомнением покачал головой, — а может, и нет. Раз уж он обманул один раз, то с лёгкостью предаст и еще раз, и снова".
“Похоже, что я оказался в патовой ситуации, — кричать на следствии о своей причастности к заграничной резидентуре просто глупо. Рассказывать о вербовке еще глупее. В лучшем случае — засекретят дело, а по итогу отправят в психушку. В худшем — прирежут в камере. Конечно, Павлу этот вариант не понравится, но он все равно окажется в выигрыше. Ещё бы, лично провел важнейшую операцию, имеющую стратегическое значение. Тут и до третьей звезды недалеко. А возможностей будет куда больше, чем сейчас".
"Куда ни кинь — везде клин", — всплыла в памяти давняя пословица.
— Ты смотри, как этот жулик за пять лет к собачьей мове привык, — не удержался от сарказма один из конвоиров. — Вроде и по-нашему базарит, а будто на импортном.
— Да пес с ним, — сонно пробормотал старший группы. Он вольготно откинулся на сиденье и мирно дремал, покачивая головой в такт движения машины.
Невеселые раздумья Алексея о нелепости сложившейся ситуации, которую вполне можно было охарактеризовать одним, но куда более емким выражением ненормативного словаря русского языка оказались внезапно прерваны.
Он поднял голову, мимоходом глянув в лобовое стекло. Зелень еловых веток, перемежающаяся с багряным отсветом тронутых первыми осенними холодами кленов, заставили его вдруг вспомнить о такой же, удивительно красивой и притягательной природе в окрестностях его… теперь уже бывшего его, особняка, расположенного в Скарсдейле, элитном пригороде Нью-Йорка.
Соседями Алекса Шора в свое время были Лайза Минелли, жена покойного Леннона, фамилию которой Алексей произносил в качестве ругательства, когда нечаянно попадал себе молотком по пальцу, и еще не один десяток публичных и не слишком стремящихся к известности личностей.