ТИМОТЕ. Опять без денег? Не пойду, я знаю, что будет.
КАБАТО. Ничего, ничего. Идем, посмотришь, что будет.
КНЯЗЬ. Ну, ты довольна, сестра?
ТЕКЛЕ. Вано, я очень Хануму боюсь. Не женщина она — шайтан в юбке! Пьет — не закусывает, табак нюхает… Рука у нее тяжелая.
КНЯЗЬ. Ханума, Ханума, подумаешь Ханума!
ТЕКЛЕ. А ты помнишь, что она сделала с князем Цицишвили?
КНЯЗЬ. Что?
ТЕКЛЕ. Ни на ком потом жениться не мог!
КНЯЗЬ. Я ее не боюсь. А вообще-то мне терять нечего. Придет — прямо ей скажи: уехал князь в имение!
ТЕКЛЕ. Какое имение?! Имение иметь надо! Кого обмануть хочешь?
КНЯЗЬ. Ну тогда скажи… скажи…
(Музыка.)
ХАНУМА (поет). С той поры, как создан свет,
Лучше свахи в мире нет,
Я в работе день-деньской
Продолжаю род людской.
Как стола без тамады,
Как Арагви без воды,
Как базара без хурмы,
Свадьбы нет без Ханумы!
Грех одному пить,
Грех холостым быть,
Без подруги, без супруги
Грех на земле жить!
Будь ты молод или стар,
Подберу любой товар,
Подходящий по цене,
Ты спасибо скажешь мне.
Будь ты князь или купец,
Холостой или вдовец,
Будь тебе хоть больше ста –
Всех женю — пожалуйста!
Грех одному пить,
Грех холостым быть,
Без подруги, без супруги
Грех на земле жить!
Здравствуй, князь! Здравствуй, ваше сиятельство! Рада видеть тебя и сестру твою в здравии, а дом ваш — в благополучии. (Нюхает табак.) Апчхи!
ТЕКЛЕ. Будь здорова, Ханума!
ХАНУМА. Спасибо. О моем здоровии печется! А какой я сегодня сон видела! Будто везут тебя, князь, по Авлабару на черном катафалке, кони черные, попона черная, ты весь в черном и только на ногах у тебя белые гамаши! К чему бы это?
КНЯЗЬ. Действительно, к чему?
ХАНУМА. Он не знает… К женитьбе, дорогой!
КНЯЗЬ. А! Ты садись, садись, Ханума!
ХАНУМА. Некогда мне сидеть, дорогой — сваху ноги кормят! С твоей красавицей-невестой Гулико все лавки обегали, покупки к свадьбе сделали: фату у Адамяна, туфельки у Котрянца… Ты не забыл — смотрины сегодня. Гулико тебя к ужину ждет.
КНЯЗЬ. Не могу я сегодня, Ханума. Давай завтра. Сегодня у меня голова болит.
ХАНУМА. Ничего — на приданое взглянешь — сразу поправишься. И колечки есть, и овечки, и скакуны. И невеста не очень стара — сорок лет всего.
КНЯЗЬ. Ты же говорила — тридцать пять.
ХАНУМА. Где тридцать пять, там и сорок. Не на базаре мы, чтоб из-за мелочи торговаться. Вот бумага, подпиши контракт. Сейчас мы все узнаем!
КНЯЗЬ. На бумаге все написать можно. Думаешь, я не знаю: овцы съедены, ковры молью проедены, скакуны паршивые, бриллианты…
ТЕКЛЕ. …Фальшивые!
ХАНУМА. Так я и знала! Вот откуда ветер дует! То-то я видела у вашего дома Кабато! Она тебя научила. Это ее слова!
КНЯЗЬ. Я князь, я сам все решаю. Не хочу я на твоей невесте женится!
ХАНУМА. Ах вот как! На весь город меня опозорить хочешь! Мою Гулико осрамить? Бедная девочка этого дня пятьдесят лет ждала!
КНЯЗЬ. Как?! Уже пятьдесят! Слышишь, сестра?
ХАНУМА. Ты и такую у меня на коленях просить будешь, умолять будешь! А этой чертовке Кабато я все волосы повыдергаю! И тебе тоже! Твое счастье, что ты лысый!
ТЕКЛЕ. Как ты смеешь? Он князь!
ХАНУМА. А чихала я на таких князей! Апчхи!
Надо мною,
Ханумою,
Верх не брал еще никто!
Проучу я,
Растопчу я,
И тебя, и Кабато!
Эту тупицу,
Эту ослицу,
Вместе с тобою, старым ослом,
Так я прославлю,
Так я ославлю,
Что вас не пустят в собственный дом!
Нет, не рожден тот,
Кто мне заткнет рот,
Кто с самою Ханумою
Вдруг спорить начнет. (Уходит.)
КНЯЗЬ. Что делать, сестра? На какие смотрины идти?
ТЕКЛЕ. К Гулико не пойдешь — Ханума тебя со свету сживет. К Сонэ не пойдешь — чем долги платить будешь?
КНЯЗЬ. Что же выбрать? Гулико на ужин ждет, Микич — на обед. Ладно, как говорят французы, из двух бед выбираю обед!
КАРТИНА ТРЕТЬЯ