Но не сегодня.
С отвращением отмахнулся от нее.
— Я пас, — отрезал, чувствуя, как во мне снова закипает гнев. — Принеси еще виски и съебись.
Она встала, открыв рот от шока. Сомневаюсь, что какой-либо мужчина когда-либо отвергал ее ухаживания, и она, казалось, на мгновение потеряла дар речи, прежде чем взять себя в руки.
— Иди на хуй.
— Я не по этим делам, — смеюсь, отрицательно качая головой.
— Придурок.
Она одернула руки и умчалась, направляясь обратно в толпу.
Мне не нужно было быть таким грубым, но я хотел, чтобы она оставила меня в покое, необходимо было сосредоточиться на более существенных вещах. А сейчас важнее всего было наблюдать, как Грей лапает мою красавицу – шею, бедра, пышные сиськи. Телефон завибрировал в кармане, достав его, увидел сообщение от Мэдди.
Ебать.
Мэдди была моим нынешним «фаворитом недели» – блондинка с жадным ртом, который прекрасно сосал мой член, доставляя удовольствие. Мэдди была бы одной из тех, кого бы я выбрал для «Охоты», не хотелось думать о ней прямо сейчас, потому что, как ни старался, всё, о чем мог, или, скорее, всё, чего хотел – думать о дочери Абеля Бенсона.
Я начал набирать ответ, но затем решил удалить его и заблокировать телефон, убрав обратно в карман. Не время отвлекаться. Я здесь не просто так. Подняв глаза, заметил, что причина моего нахождения здесь направлялась к другой двери, обхватив своими морщинистыми, покрытыми пигментными пятнами, руками талию дочери Бенсона. И, как поступил бы любой разумный человек, я последовал за ними.
Если бы мне платили каждый раз, когда Уинстон Грей называл меня сексуальной по пути в VIP-комнату, я была бы богатой стервой.
— Сделай всё, что он попросит, Хейвен. Поняла? — прошептал мне на ухо отец, как бы невзначай.
Кивнула, повернувшись к Уинстону, нацепила на лицо фальшивую улыбку и сказала, что хотела бы провести с ним немного времени наедине в комнате «Лотос».
Отдельная VIP-комната, зарезервированная только для самых особенных – развратных и непослушных мальчиков.
Он ухмыльнулся, как Чеширский кот, когда я толкнула его на ярко-розовый кожаный диван и сделала несколько шагов назад, чтобы он мог за мной наблюдать. Он поднял руки, и я игриво отмахнулась, притворившись, что смущена его заигрываниями.
— Ну же, будь хорошей девочкой и покажи мне свою сладкую попку, — промурлыкал он, потянувшись ко мне.
Сладкая попка?! Мне нужен ебанный тайм-аут.
— Терпение, мистер Грей, — холодно ответила я, стараясь сохранить самообладание.
Его лицо надулось, когда он стал умолять о большем.
— Твой отец сказал, что ты вся – только для моего личного удовольствия. Я не хочу больше ждать.
Не то чтобы Уинстон Грей не был привлекательным или что-то в этом роде. Наоборот. Для своего возраста он выглядел не так уж и плохо. Но было такое чувство, что я жертвую ради этой сделки большим, чем отец. В конце концов, мои желания не имели значения.
У меня было всё, что только могла пожелать, в виде материальных благ, моя душа была испорчена много лет назад, тело использовалось как для удовольствия, так и для личной выгоды, и всё в основном для моего брата. Отец закрывал глаза на большинство вещей, которые Алекс делал за его спиной и даже у него под носом.
Единственное, что имело для него значение – власть и деньги; если бы что-то угрожало ему получить и то, и другое, он бы сжег заживо того, кто ставил под угрозу его авторитет. Когда брат впервые прокрался в мою комнату, мне было пятнадцать, отец закрыл на это глаза. Ублюдок убедил отца позволить ему управлять мной, и он согласился. Пока то, что я делала или не делала, не запятнало его репутацию или не повлияло на заработок, я была во власти моего брата и его больных, извращенных фантазий. Большинство из них включали оказание сексуальных услуг. Иногда он становился жестоким, угрожая убить меня за то, что я уделяю ему недостаточно внимания, что, по его мнению, является моей обязанностью. После смерти матери я годами боролась против своей семьи. Надеялась, что в конце концов они устанут от меня и позволят уйти, или меня постигнет та же участь, что и мать, и, может быть, тогда я обрету покой.
Но ничего из этого не случилось.
Я была любимой игрушкой моего брата, и он ясно дал понять, что никогда не отпустит. Мне было всего семнадцать лет.
Я усвоила этот очень болезненный урок, когда попыталась бежать. Ушла из школы пораньше, взяла такси до ближайшей автобусной станции и купила билет до Канзас-Сити, штат Миссури. Как только автобус пересек границы штата, я действительно поверила, что свободна.
Боже, как же я была наивна.
Автобус подъехал к станции как раз на рассвете, мне хотелось верить, что это хороший знак. Мы ехали всю ночь и не столкнулись ни с одной проблемой. Даже когда остановились, чтобы заправиться и перекусить. Я была одной из последних, кто вышел из автобуса, оглядываясь, окидывая взглядом зеленые кукурузные поля вокруг автобусной остановки. Воздух был слегка прохладным, поэтому я застегнула куртку и направилась в туалет, прежде чем решить, что делать дальше. Я ухмыльнулась и собрала волосы в хвост, уже собираясь выйти. Не успев сделать и двух шагов от туалета, увидела Алекса, прислонившегося к борту своей машины. Он помахал мне рукой, на его лице было выражение чистого веселья. Я повернулась, чтобы побежать, и врезалась прямо в Бруно и Рокко.
У меня не было ни единого шанса.
Оказалось, что брат и его головорезы следили за мной с того момента, как я села на тот автобус в Нью-Йорке. Отца предупредили что я ушла раньше со школы, и он послал брата за мной. Он вознаградил его за мою поимку, позволив самому выбрать наказание. Братец решил запереть меня в темном винном погребе на шестнадцать дней. Он сказал, что я заслужила один день в погребе за каждый час, который потребовался автобусу, чтобы доехать от Нью-Йорка до Канзас-Сити. Я потеряла счет времени, находясь в кромешной темноте. Единственное взаимодействие с людьми было, когда он приносил мне объедки – ровно столько, чтобы выжить.