Голова дворецкого торчит между двумя дверными створками ‒ на входе в лабиринт помещений для работников поместья. От его пронзительного и слегка диковатого взгляда мне становится неуютно. Чего это он ныкается за дверью, как бывалый воин на секретной разведывательной миссии?
Терпеливо жду, но Лиллоу отчего-то не спешит вылезать из укрытия, предпочитая рассматривать наше дурацкое сборище издалека.
‒ Миллион извинений, ‒ сдерживая язвительность, говорю я, обращаясь к достопочтенному «шпиону», ‒ но у вас тут юный господин оголодал. Как насчет того, чтобы дать ему что-нибудь пожевать?
Вопреки моим ожиданиям, Лиллоу не кидается исполнять прихоть мальца, а, прижав к себе дверцу сильнее и спрятавшись поглубже, с достоинством сообщает:
‒ Прошу прощения, госпожа. Но в данный момент у нас совершенно нет времени заниматься этим вопросом.
‒ Так уж и ни у кого нет? ‒ прищурившись, уточняю.
‒ Абсолютно ни у кого! ‒ не жалея жара в эмоциях, подтверждает дворецкий.
И скрывается, закрыв за собой двери.
Круто. Смылся, значит.
Смотрю на Эли. Мальчишка с живым интересом глядит в ответ.
По-моему, мне тут устроили полноценную акцию вредительства.
‒ Ясно. ‒ Тюкаю костяшкой пальца по белобрысой макушке. ‒ За мной.
По торопливому топотку за спиной определяю, что мелкий отлично исполняет простенькие команды. Может, получится и отучить его от игр в семью? Прохожу в малую кухню, где совсем недавно плохенько кулинарничал Лирис, и где я исправляла его побитые условностями жизни панкейки, а потом мое терпение испытывали пытки с «семейным обедом».
‒ Сидеть. ‒ Взмахиваю рукой, указывая на диван. Но понятливый Эли уже и сам спешит занять обозначенное место.
Отправляюсь на штурм холодильника, а, узрев содержимое, выпадаю из реальности на некоторое время. Полки, конечно, не ломятся от продовольствия, но наполнены в заметном стратегическом изобилии. По одной первоклассной упаковке каждого продукта питания аккуратно уложено в ровные ряды: мясцу устроен обособленный морозный уют, отдельно отложены овощи, отделены фрукты. Таким же образом разложены и остальные категории еды. К тому же в сторону исследователя холодильных просторов, то есть меня, повернуты все этикетки с названиями и сроками годности. Полная свобода выбора в приготовлении практически любого блюда и максимально подстроенное удобство.
«Я им что, куколка в кукольном доме?» ‒ Помрачнев, пилю взглядом прикрытую створку входной двери. Чудится, что там кто-то таится и внимательно наблюдает за мной, как за бактерией в пробирке.
Затем улавливаю краем глаза копошащегося на диване Эли и, глубоко вздохнув, наугад хватаю несколько упаковок с полки. Куриное филе и набор из восьми яиц.
‒ Какие-то… предпочтения? ‒ Усилием воли заставляю себя улыбнуться. Чувствую, что рожа получилась в итоге реально ужасающей, но переделывать уже не пытаюсь.
Иммора ‒ крепкие создания и в принципе способны питаться любой съедобной бурдой без ущерба для своего организма. Но малявка ведь еще мелкий, так? И я, гигант мысли, предполагаю, что мальчишке надо развиваться правильно – на всяких там витаминах, да? Или в чем вообще нуждается господский сынок, м? Мои знания по этой части скудны, а желания пополнять их нет. По-моему, идея сунуть мелкотню именно мне даже отдалено не воняет гениальностью.
Рацион моего детства, по крайней мере, до становления частью семьи Люминэ, не отличался разнообразием, однако Четыреста пятая тщательно следила за моим развитием и предоставляла, по меркам Клоаки, только самое лучшее. Прикрываю глаза и воссоздаю в памяти лицо Четыреста пятой. Горбинки морщинок на лбу от сдвинутых в сосредоточенности бровей и влажный блеск красноватых от утомления глаз. Забота и выдержка. Равных ей не существует.
Принимаюсь быстро моргать, чтобы отвлечься и избавиться от кома в горле. Тишина со стороны дивана действует на нервы. Эли пропустил мимо ушей мой вопрос? Не то чтобы я рвалась запоминать его предпочтения и тут же сломя голову бежать и заниматься его капризами, но послушать писклявые пожелания белобрысого «ангелочка» все же было интересно.
Дергаю плечами и сжимаю руки в замок, словно спасаясь от неожиданного порыва ледяного ветра. Чуть пригнувшись к столу, Эли с неподвижностью опасной зверюшки наблюдает за моими передвижениями и, наверное, замечает и подвергает в разуме какому-то таинственному всестороннему анализу каждый мой жест. Возможно, также чутко он воспринимал и малейшее изменение в жизненных показателях на экранах аппаратов, окружающих мое тело в комплексе «Солнечный Сезон». Прижимаясь к моему боку, как в день моего пробуждения, он вглядывался в черты моего лица и прислушивался к едва различимым намекам на дыхание.