‒ Судя по всему, водоем не предназначен для купания, Чахотка.
В ответ на это совершенно нудное умозаключение корчу кислую мину. Кто над кем тут издевается, а? Вообще-то на вершине противостояния и в абсолютных победителях должна значиться я.
Пока мы добирались до диких территорий, солнце как-то незаметно скрылось за тучами. К запашку гнилья добавилась угрюмость красок, а плотная стена из камыша на другой стороне водоема, чуть примятая у основания жуткими корягами, стала походить на немытую шевелюру гигантского чудовища, с голодухи уснувшего в мягкой грязевой массе. К тому же погода решила повести себя крайне скверно, добавив к прохладе воздуха пронизывающий ветер.
Холодно. Мой тонкий свитер не предназначен для гуляний по болотистым окрестностям в непогоду. Но это не тот дискомфорт, от которого я могу откинуться. А что насчет Виви? В его-то легоньком облачении?
‒ Славная погодка? ‒ С хищным азартом слежу за реакцией.
‒ Прелесть прогулки не в погоде.
Философствует? Может, стоит его с ног до головы в грязи обвалять, чтобы не умничал?
‒ Да ну? ‒ Подтягиваю колено к груди и, кривя лицо ухмылкой, укладываю сложенные вместе руки на него. ‒ Полоса препятствий понравилась? Могу организовывать такую дрянь чаще.
‒ Согласен, ‒ живенько откликается белобрысый собеседник.
Хмурюсь до боли во лбу. Чудится, что даже мои брови обозлились и принялись вбуриваться в мою же кожу, точно шурупы.
Да Виви обстреливать издевками все равно, что воздушными шариками буцкать о стену крепости в попытках ее снести! В итоге из себя выхожу именно я.
Огромная коряга дарит мне возможность возвышаться над раздражающим юнцом. Поэтому, не расщедриваясь на потуги сладить со своим высокомерием, я задираю подбородок еще выше и, задиристо прищуриваясь, поочередно демонстрирую оскал то с левой стороны искривленного рта, то с правой. Уродливо, я в курсе. Но у нас тут не конкурс красавиц. И к ним я и без лишних ухищрений никак не отношусь. В отличие от милашки Изалиты, которую вполне можно впихнуть в ряды красоток.
От ветра мои пропитанные краской волосы то и дело лезут в рот. Яростно отпихиваю их и даже разок засовываю целую копну за шиворот, чтобы удержать от бурного баловства. Может, оттяпать их? Но тогда я совсем перестану походить на девушку, и с моей женственностью придется окончательно распрощаться.
‒ И? Так и будем молчать? ‒ Подустав сражаться со своей звериной лохматостью, подаю голос.
К слову, все это время, пока я дергалась и беззвучно ворчала, Виви безотрывно смотрел на меня. Сама безмятежность и уравновешенность. Возможно, для него я как дрыгающийся в клетке тушканчик?
‒ В молчаливом времяпровождении нет ничего плохого.
Зажевывая очередной попавший в рот локон, скептически прищуриваюсь. В молчании и тишине ‒ ага, с этим никаких проблем, но не пять же минут подряд пребывать в абсолютном бездействии! Кажется, что это совсем недолго, но на самом деле ‒ целая вечность!
‒ Конвоир не удосуживается развлекать вас, юный господин. Ничего?
‒ Я всем доволен.
А я не слишком. Меняю опорную ногу и, склонив голову, размещаю на импровизированном держателе щеку.
‒ Ты пялишься на меня.
‒ Пялюсь.
Даже не стремится таить свои исследовательские извращения.
‒ Что-то сказать хочешь? ‒ грубовато и напрямую задаю я вопрос.
‒ Оставайся на моей стороне.
Просьба порождает во мне недоумение. Забываю о комментариях с налетом ехидства, которые обычно подкидываю в наших с ним не слишком приятных беседах.
‒ Ты ‒ сын Сэмюэля. Ясное дело, я всегда буду на твоей стороне.
Виви предпочитает смолчать. Пояснения явно мне не полагаются.
Будь он хулиганистым малым, в просьбе был бы смысл. Что-то вроде желания заручиться сторонней поддержкой после какой-нибудь адской проделки. Проблема в том, что Виви ‒ ребенок с качествами, от которых взрослые по большому счету приходят в восторг. Если, конечно, не обращать внимания на его ужасающую ауру. И обычно он не склонен творить дичь. Не то чтобы малец такой уж до приторности послушный… Ну, что-то вроде образцово прилежный и рассудительный.
Такой не станет вляпываться в случайное безумие.
Правда ведь?