Ремингтон откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на меня.
– И что за история?
– Хмм, если расскажу, то перестану казаться тебе таким загадочным.
Я рассмеялась.
– Это прозвучало так самовлюблённо.
Он приподнял бровь.
– Мои уста запечатаны.
Улыбаясь, я покачала головой.
– Ладно. Так когда ты понял, что хочешь стать художником?
– Сколько себя помню, я всегда об этом знал. А мама поддерживала мои стремления и раз за разом покупала мне холсты и кисти. – Мы неотрывно смотрели друг на друга, пока я первой не отвела взгляд, смутившись миллиона вопросов, так явно читавшихся в его глазах.
Между нами повисла напряжённая тишина, изредка прерываемая отголосками разговоров других посетителей и звоном столовых приборов. Наконец Ремингтон наклонился вперёд, обхватил мои ладони своими и принялся их рассматривать.
– У тебя красивые руки, – он сделал мне комплимент, полностью проигнорировав то, что ногти сейчас обломаны по краям. Каждый раз, когда речь заходила о доме, а Ремингтон засыпал меня кучей вопросов, я так жутко волновалась, что в итоге страдали ногти. После этого вечера мне точно придётся заняться маникюром. – Расскажи мне о своём бывшем муже.
Я резко выдохнула и попыталась вырвать руки, но его хватка оказалась очень крепкой, а глаза были переполнены состраданием. Поэтому я сдалась. Если хочу справиться с пережитой болью и отвращением, то рано или поздно мне придется столкнуться с прошлым лицом к лицу.
– Его зовут Джеймс. И я его знаю почти всю свою жизнь. Мы ходили в одну школу, и он был моим первым парнем. В семнадцать Джеймс сделал мне предложение. И вполне логично, что я вышла за него замуж, – с улыбкой я вспомнила, с каким нетерпением Джеймс сидел перед моим отцом, пытаясь достойно показать себя и правильно попросить моей руки. Что ж, ему удалось впечатлить отца. – Я его любила. Сейчас мы в разводе уже почти два года, – я ждала боли, которая обычно появлялась от этих слов, но в этот раз не почувствовала ничего.
Совершенно ничего! Значит ли это, что я наконец-то свободна?!
От этой мысли я улыбнулась.
– Тебе стоит почаще улыбаться, – заметил Ремингтон, и его взгляд в сотый раз за этот вечер задержался на моих губах.
Да поцелуй же меня, чёрт подери!
Мы снова замолчали, но в этот раз тишина дарила комфорт. Сколько ни старалась, я не могла вспомнить, когда рядом с Джеймсом чувствовала такой покой, и это несмотря на все прожитые вместе года. Комфорт, когда без лишних слов понимаешь друг друга с полувзгляда. По крайней мере, мне так показалось.
– Не хочу, чтобы ты решил, будто я мечтательница, или что мои слова звучат как избитое клише, но как ты считаешь, всё в жизни происходит не без причины? Люди ведь не просто так встречаются? – спросила я, запинаясь на каждом слове.
Нас тянуло друг к другу, но это не повод говорить о том, что может быть неверно истолковано, словно я отчаянно пытаюсь убедить его в своей правоте.
Ремингтон задумчиво изучал меня этими невероятными зелёными глазами, а потом поднёс мою руку к губам и поцеловал ладонь. От этого у меня перехватило дыхание, и закружилась голова.
– Мне кажется, что люди никогда не появляются в нашей жизни без какой-либо причины. Мы могли бы встретиться пять лет назад или два года, но это случилось именно сейчас. Возможно, это некий знак свыше - принять всё плохое, что с нами произошло, и научиться ценить то хорошее, что к нам грядёт. Не знаю, Селена, – он накрыл мою руку второй ладонью. – Я не верю в сказки. Хотя у меня такое чувство, будто я знаю тебя целую вечность.
Я сглотнула, заметив, каким взглядом смотрит на меня Ремингтон.
– Вот это да!
С улыбкой он положил мою ладонь на стол и откинулся на спинку стула.
– У меня талант шокировать людей и заставлять их замолчать, – он улыбнулся. – Итак, по поводу твоего имени. Знаешь, я размышлял о нём. Селена – это ведь французское имя? – спросил Ремингтон, слегка нахмурившись.
– Моя мать француженка. Отец родом с Ямайки. Они познакомились в кулинарной школе здесь, в Париже, влюбились, а потом переехали жить в Соединённые Штаты. Это случилось лет тридцать назад. Вот как-то так, – я пожала плечами.
– Тебе идёт это имя.
Я снова, как дурочка, улыбнулась. И делала это весь вечер. Этот мужчина замечательно влияет на мою самооценку.
Наклонившись вперед, я наслаждалась тем, как его взгляд скользнул вниз по моему платью. Спереди у него был сложный покрой. Когда я наклонялась, декольте слегка распахивалось, являя лишь намёк на обнажённую кожу, но ничего чересчур откровенного.
– А я слышала, что ты самый сексуальный отец-одиночка Франции.
Казалось, ему ой как непросто оторвать взгляд от моей груди.
– Знаешь, а мне правда очень интересно узнать, что ты думаешь по этому поводу.
Я вопросительно приподняла бровь.
– Тебя действительно это интересует? Почему?
Его лицо посерьёзнело, из глаз ушла вся игривость.
– Не знаю. Но, думаю, это важно.
Хмм. Еще один факт, подтверждающий, что Ремингтон далеко не идеал. И это очень мило.
– Уверена, ты замечательный отец. Но что касается сексуальности, пожалуй, пока воздержусь от окончательного вердикта.
Он расхохотался.
– Разве я уже не доказал свою сексуальность?
О, давно доказал, и даже с лихвой.
– Может, тебе следует стараться получше. – Мы дружно засмеялись. Я откинулась на спинку стула, пожирая его глазами и обдумывая свой следующий шаг. Боже, я чувствовала себя такой смелой и привлекательной. Мне хотелось рискнуть. – Знаешь, мы уже столько времени болтаем, а я всё ещё не знаю, сколько тебе лет.
– А это имеет какое-то значение? Это совсем не важно, пока мы наслаждаемся компанией друг друга, разве нет?
Мне не хотелось портить вечер, поэтому я лишь пожала плечами, но потом, не удержавшись, поддразнила:
– Просто хотела убедиться, что не нарушаю какой-либо закон или что-то подобное.
Ремингтон рассмеялся.
– Мне тридцать три. А тебе двадцать шесть.
Закатив глаза, я улыбнулась. Похоже, Эндрю не удержался и разболтал ему всё обо мне.
Потягивая вино, я изучала своего визави.
– Что случилось в лифте?
Вот чёрт! Я не это хотела сказать.
Он напрягся, от явного недовольства его губы сжались в тонкую линию.
– В одиннадцать лет я приезжал навестить отца в его офисе в Лондоне и застрял в лифте. Прошёл почти час, прежде чем меня оттуда вытащили. Как оказалось, отец посчитал нужным меня наказать и приказал подчинённым ничего не предпринимать без его распоряжения, – губы Ремингтона скривились, как мне показалось, от ненависти. – Что ж, за непослушание он преподал мне отличный урок. После того случая я больше никогда к нему не приезжал.
Матерь божья, какая жестокость. Неудивительно, что в лифте с ним такое творится.
Настроение изменилось, и во всем виновата я. Мне не следовало спрашивать об этом. И теперь я отчаянно хотела вернуть назад беззаботного Ремингтона.
– У меня к тебе предложение, – выпалила я первое, что пришло в голову. – Назовем это соглашением.
Он удивлённо приподнял бровь и поудобнее устроился на своём стуле. В глазах сверкнуло любопытство.
– Соглашение, – повторил он, проведя указательным пальцем по нижней губе. Ох, держите меня семеро! – Ну, давай послушаем.
Я облизнула губы, пытаясь собраться с мыслями, но каждый раз, когда Ремингтон смотрел на меня так, сделать это было очень непросто.
Где змей-искуситель, когда он так нужен? И словно услышав мой призыв, на плече появился чертёнок, и ангелу меня не удержать. Я моментально почувствовала себя смелой.
– Уехав из Нью-Йорка, я дала себе обещание, что если чего-нибудь захочу, то не буду сдерживаться. И в течение этих трех месяцев, которые я проведу здесь, мне хотелось окунуться с головой в новые приключения и… – Ремингтон продолжал неотрывно смотреть на меня. – Я хочу сказать что…