– У меня... – зарычал он, притворяясь, что поворачивает влево. Я сделала рывок вправо, но слишком поздно, Ремингтон схватил меня и прижал спиной к своей груди, – нормальное самомнение. Значит, ты говоришь, милый? Знай, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты уяснила: это слово ни в коей мере мне не подходит. Ни капли.
Я поёрзала попкой по выпуклости на его джинсах, прекрасно зная о жаре и желании, которые волнами исходили от Ремингтона. А также я слышала крики и взрывы смеха из игровой комнаты, чуть дальше по коридору.
– Ладно. Тогда назови мне подходящее для тебя слово, которое не будет повышать твою и так завышенную самооценку.
Проведя носом по моей щеке, он наклонил голову и прикусил кожу на изгибе скулы. Рука бесцеремонно скользнула под блузку, лаская круговыми движениями кожу. От его прикосновений у меня перехватило дыхание, а между бёдер зародилось безудержное желание.
– Я, мать его, Ремингтон чёртов Сен-Жермен. И нет таких слов, которые способны меня описать.
Повернув голову, я заглянула ему в глаза и не смогла сдержать смешок. А увидев в зелёных омутах искорки веселья и желания, расхохоталась.
– По-твоему, это смешно?
Но прежде чем я успела ответить, его рот обрушился на мой, крадя дыхание и смех. Ремингтон целовал меня так жадно, словно это наш первый поцелуй, которого он ждал всю жизнь. Он делал это с такой неудержимой страстью, что, когда оторвался от моих губ, мы оба задыхались и улыбались.
– Я могу всю жизнь слушать твой смех, Селена.
– А я - целовать тебя, и мне всегда будет мало. Ты великолепно целуешься, Сен-Жермен.
– Только потому, что я целую твои губы. Такие восхитительные и просто идеальные.
Его слова согрели мне душу.
Я надолго запомню день, проведённый с Ремингтоном и шестью мальчишками. Он изображал лошадку, ржал и пускался в галоп. А мне досталась роль чего-то среднего между королевой и ведьмой. Притворяясь драконом, Ремингтон позволил детям заколоть себя пластиковыми мечами, а потом переворачивался, хватал малышей и по очереди щекотал.
Сразу после ужина приехали родители и забрали детей. Эдриен зевал, потирая глазки.
– Papa, а можно она мне сегодня почитает сказку? – спросил Эдриен, указывая на меня пальчиком.
– Эдриен, у неё есть имя, – сказал Ремингтон с лёгким укором. К этому времени мы закончили споласкивать тарелки и загрузили их в посудомоечную машину.
– Селена! – выкрикнул Эдриен, когда я бросила полотенце, завернула за угол и погналась за ним. А когда догнала, весело захихикал.
Мой смех оборвался, когда я обернулась и взглянула на Ремингтона. Он стоял, прислонившись к столу, и как заворожённый смотрел на нас. Руки упирались в бока, а на лице вихрь эмоций, сменяющих друг друга, словно он боролся сам с собой. Наконец, приняв какое-то решение, он нам кивнул.
– Ты уверен? – спросила его я. Мне не хотелось врываться в их жизнь и нарушать привычный уклад.
– Да, – одними губами ответил он, когда Эдриен снова зевнул.
Почистив зубы и переодевшись в пижаму, малыш забрался под одеяло, уютно и выжидающе посмотрел на меня.
– И какую книгу тебе почитать, тигрёнок?
Он взял с прикроватной тумбочки детскую книжечку с картинками.
Это… это такое непередаваемое ощущение. Глубоко вздохнув, я начала читать. Сначала было сложно вернуться к чтению на французском, но после нескольких страниц стало легче.
Через двадцать минут, улыбаясь, я вышла из комнаты Эдриена.
Когда я вернулась в гостиную, Ремингтон вольготно сидел на диване без рубашки и с бокалом вина в руке. Я замерла на месте, любуясь красивым мужчиной, который задумался о чём-то настолько сильно, что даже не услышал, как я вошла в комнату. Я скользнула взглядом по его телу. Идеальный пресс, как раз в меру мускулистые руки. Тёмные волосы на груди сужались на животе в тонкую полоску и исчезали в джинсах. Верхняя пуговица была расстёгнута.
Мама дорогая!
Словно услышав мои мысли, Ремингтон повернул голову и посмотрел на меня. На его губах расплылась кривоватая улыбка, взгляд скользнул по моим ногам, а потом вернулся и замер на груди. Соски мгновенно затвердели, когда я вспомнила о том, что произошло в chambre trois.
Господи, насколько же сильно я им очарована.
– Готова? – слово эхом рознеслось по комнате, увеличивая напряжение между нами.
Прочистив горло, я скрестила руки на груди и только после этого подошла, став перед ним. Ремингтон поднялся и поднёс бокал с вином к моим губам, а потом немножко наклонил. Я сделала жадный глоток, а между бёдер нарастало мучительное томление.
И к чему, собственно, я должна быть готова? К сексу? Или к разговору? Ещё с нашего ужина я пыталась представить, какого будет почувствовать на себе полностью обнажённого Ремингтона. Во мне. Но меня не отпускали мысли о пережитом страхе, когда по пути к дому Ремингтона та машина попыталась столкнуть нас с дороги.
– Я хочу тебя написать.
ГЛАВА 18
– А я хочу поговорить.
Настороженно Ремингтон провёл рукой по лицу, а потом поставил бокал на столик и начал метаться по комнате.
– Давай на время забудем об этом. Позволь мне написать твой портрет.
Я грозно взглянула на него.
– Почему забудем?
Ремингтон резко остановился, повернулся и подошёл ко мне.
– Потому что я не хочу, чтобы этот человек встал между нами. Сегодня был такой замечательный день. И больше всего мне хочется как можно дольше растянуть удовольствие. Жиль уже занимается этой проблемой. Пожалуйста, пойдём со мной. Обещаю, мы позже об этом поговорим. – Голос был полон настойчивости. Ремингтон протянул мне руку. – Давай ещё хоть немного насладимся компанией друг друга.
– Ты же понимаешь, я всё равно не отступлю и заставлю тебя сдержать обещание?
Он кивнул. Я взяла его за руку, и Ремингтон заметно расслабился. Так или иначе, для разговоров у нас впереди целая ночь.
Ремингтон повёл меня мимо кухни по коридору, белые стены которого были увешены картинами.
– Какую живопись ты предпочитаешь? – спросила я и, оглянувшись на Ремингтона, застукала, как он пялится на мою задницу. – Кажется, у кого-то слабость к моей попке, я права?
– Хм... У меня слабость к каждой, даже самой крошечной, клеточке твоего тела. – Неожиданно его рука скользнула вниз по моей спине. Растопырив пальцы, Ремингтон обхватил мою ягодицу и нежно сжал. – Мне близок реализм.
– Ладно. Считай, что на сегодня ты получил мою попку в полное своё распоряжение. Чего не сделаешь ради искусства.
Без предупреждения он резко развернул меня и прижал к стене. Обхватив запястья обеими руками, Ремингтон наклонился ко мне.
– Только сегодня?
– Да. И, кстати, ты отвлекаешь меня. Насколько я помню, Сен-Жермен, мы должны были поговорить о случившемся.
– Знаю. – Прижавшись своим лбом к моему, Ремингтон закрыл глаза. – Просто мне так хочется, чтобы этот вечер закончился на приятной ноте. Ведь мы же можем это сделать? Обсудить всё позже?
– Для начала ответь мне на один вопрос. Это имеет ко мне какое-то отношение?
Медленно открыв глаза, он закусил нижнюю губу и посмотрел на меня из-под длинных загнутых ресниц.
– Я пообещал всегда говорить тебе только правду, поэтому отвечу на твой вопрос. И да. И нет.
Выдохнув, я слегка пошатнулась.
– И как, чёрт, возьми, я должна это понимать? Ты знаешь, кто это делает?
Он покачал головой.
– Меня вряд ли кто-то посчитает такой важной и знаменитой. Что им от меня надо? – я на секунду замолчала, кое-что вспомнив. – Письмо. Ты с Эндрю читал какое-то письмо в лицее «Святой Бернадетт». Его прислали… мне?