— Хочешь узнать что-то очень неловкое?
Девушка опускает мою руку, чтобы прислониться спиной к стене и опереться обеими руками о металлические перила лифта. Ее колено сгибается, просовываясь сквозь зияющую дыру в джинсах, когда она ставит свой ботинок у стены.
— О тебе? — говорю я с усмешкой, прислоняясь к стене напротив нее. — Тебе вообще нужно спрашивать?
Кит барабанит пальцами по перилам, и барабанит, и барабанит, пока не выпаливает:
— Возможно, в младших классах я писала «Кит Скарлетт» в блокноте несколько десятков раз.
Она тут же закрывает лицо обеими руками, и мой смех наполняет металлическую кабину.
— Ты шутишь.
— Хотелось бы.
Лифт звенит, и она, не дожидаясь меня, быстрыми шагами выходит в коридор. Но я ловлю ее прежде, чем Кит успевает уйти слишком далеко, притягиваю к своей груди и прижимаю подбородок к изгибу ее шеи.
— Это восхитительно, — говорю я, улыбаясь ей в лицо.
Крепко зажатая в моих объятиях, она тяжело дышит и говорит:
— Не могу поверить, что призналась тебе.
— Думаю, Кит Скарлетт звучит отлично.
Когда она поворачивает лицо в сторону, чтобы посмотреть на меня, ее кожа приобретает тот розовый оттенок, который быстро становится одним из моих любимых цветов.
— Думаешь? — Голос у нее тихий, робкий, совершенно не похожий обычный.
Я улыбаюсь, оставляя поцелуй на ее шее.
— Да, — отвечаю я, и мысленно добавляю: «Когда-нибудь».
Отпускаю ее и провожаю до своей квартиры, отпирая дверь, в то время как она все еще слишком занята смущением, чтобы заметить, что кончики моих ушей такие же красные, как и ее щеки. А потом я направляюсь в свою комнату и останавливаю ее, прежде чем она успевает последовать за мной.
— Подожди здесь, ладно?
— Но почему?
— Потому что.
— Потому что, почему?
— Потому что ты этого хочешь.
— С каких это пор?
Она прищуривается, когда я разворачиваю ее и толкаю к дивану, а потом проскальзываю в свою комнату и вытираю влажные ладони о джинсы. Адам и Персик ушли на ночь, как и обещали, а у меня есть кое-что особенное, что я планировал уже давно.
В ту ночь, когда я лишил Кит девственности, я был полупьяным старшеклассником, который понятия не имел, что делает. Я дал ей ночь, которую она не могла забыть, вместо ночи, которую она хотела бы помнить. И с тех пор, как я это узнал, меня это чертовски раздражало. Эта ночь должна была включать свечи, лепестки роз и… я не знаю. Ну, по крайней мере, я подарил ей ее первый гребаный оргазм. Но тот парень был не я, и теперь все, что могу сделать, это изо всех сил постараться наверстать упущенное.
Мне требуется две попытки зажечь зажигалку в руке, а затем я подношу ее к ароматической свече за ароматической свечой, ставя их на мои полки, комод, ночной столик. Достаю из холодильника пакет с лепестками красных роз и, чувствуя себя идиотом, рассыпая их по всей комнате и по своему темно-зеленому одеялу. Достаю из пластиковой сумки прозрачную красную ткань и накрываю настольную лампу. А потом оглядываю комнату и делаю глубокий вдох.
Это так чертовски банально. Это самое глупое, идиотское, тупое дерьмо, которое я когда-либо делал.
Лучше бы Кит понравилось.
Когда открываю дверь и зову ее, она делает именно то, что я и ожидал: осматривает все и хихикает, и этот звук делает все мое смущение стоящим того.
— Серьезно? — говорит она, а я улыбаюсь, как влюбленный подросток, каким должен был быть для нее шесть лет назад.
— Это то, что я должен был сделать для тебя в первый раз.
Смущенная улыбка Кит выдает ее — ей это нравится, как я и предполагал.
— Ты такой банальный.
— Это твоя вина.
— Никакой музыки?
Я нажимаю кнопку на пульте управления стереосистемой, и из динамиков льется Brand New. Она разражается смехом.
— Это не совсем Марвин Гэй, Шон.
— Я знаю, но они твои любимые.
Ее руки обвиваются вокруг моей шеи, а пальцы вплетаются мне в волосы.
— Нет. — Кит приподнимается на цыпочки и нежно целует меня. — Ты мой любимый.
— И ты называешь меня банальным? — упрекаю я ее, а она смеется и хлопает меня по плечу за секунду до того, как я бросаю ее на свою кровать с лепестками роз.
Кит хихикает, пока я не забираюсь на нее, а потом перестает смеяться, я перестаю улыбаться и целую ее — целую так, как не смог бы шесть лет назад, даже если бы захотел. Потому что тогда я не понимал, что она была моей второй половинкой. Тогда я и не подозревал, что у меня вообще есть половинка.
Теперь я это знаю.