Я бы никогда не попросила его уйти, но где-то после полуночи Шон оказался по одну сторону моей двери, а я — по другую. Прощание было чертовски неловким. Никакого поцелуя на ночь. Никаких обещаний позвонить. Никаких обещаний написать.
Но я все-таки написала. И на следующий день, и на следующий. И ни разу он не оставил меня в подвешенном состоянии.
А теперь он пишет мне сообщение и спрашивает, можно ли ему приехать?
Боже, от этого у меня не должна кружиться голова, но я все равно ловлю себя на том, что улыбаюсь телефону.
Я: Я сейчас у родителей. :(
Шон: Почему такое печальное лицо?
Я: Я вроде как ненавижу всех прямо сейчас.
Шон: Почему?
Меня удивляет, как сильно мне хочется рассказать ему о том, что произошло внизу, но для этого нужно рассказать о Кэле, а я никогда никому не рассказывала секрет своего брата. Мои большие пальцы дергаются над телефоном, пока я наконец не набираю: «Почему ты хочешь прийти?»
Шон: Потому что хочу, чтобы ты рассказала мне, что случилось у твоих родителей.
Я улыбаюсь, глядя на свой телефон, потому что не по этой причине он написал мне в самом начале, но из-за того факта, что Шон хочет знать о причине моей грусти, внутри порхают бабочки. Я закатываю глаза на свое поведение, и когда моя дверь начинает открываться, стираю улыбку с лица и засовываю телефон под подушку.
Плечи Кэла поникли, борьба исчезла с его лица, когда он закрывает за собой дверь и прислоняется к ней спиной. И бабочки в моей груди исчезают, сменившись тихой болью, которую я всегда чувствую, когда знаю, что мой близнец страдает.
— Мне очень, очень жаль, что все так вышло, — говорю я, и Кэл закрывает глаза и кладет голову на деревянную раму.
— Это не твоя вина.
— Мне не следовало поднимать эту тему.
Мой близнец вздыхает, открывает глаза и сползает на пол, опершись костлявыми локтями в большие колени.
— Ты не должна хранить секреты только потому, что я их храню.
Обычно я пытаюсь убедить его просто открыться — быть тем, кто он есть, кем он всегда был, но после того, что случилось внизу…
— Они просто сглупили, — говорю я, как будто это что-то меняет.
Взгляд, который бросает на меня Кэл, говорит о том, что это не так. Я читаю его выражение лица, как книгу — ту, которая говорит жирным курсивом: «Я тебе не верю. Перестань обманывать себя. Они имели в виду каждое слово».
— Они всегда глупят, — возражает он, и мне отчаянно хочется поспорить с ним.
Я хочу настоять на том, что то, что произошло внизу на самом деле не то, что чувствуют наши братья или наша мама, но писклявое подражание Брайса все еще свежо в моей памяти, и, возможно, Кэл прав. Может быть, я о них слишком высокого мнения.
— Знаешь, что сделал бы Лэти? — спрашиваю я вместо того, чтобы не соглашаться.
Каждое утро с тех пор, как мы встретились в «Старбаксе» на прошлой неделе, когда он предсказал, что мы будем лучшими друзьями третьей степени, мы встречались там, и теперь это стало нашей фишкой.
Кэл поднимает глаза от пола, чтобы услышать мой ответ, и я использую руки, чтобы продемонстрировать.
— Он бы отреагировал о-о-очень ярко, чтобы все чувствовали себя о-о-очень неловко.
Когда я заканчиваю размахивать запястьями, как Брайс внизу, Кэл улыбается и издает легкий смешок. Мгновение спустя присоединяюсь к нему на полу, прислонившись спиной к двери и прижавшись плечом к его плечу.
— Они бы так себя не вели, если бы знали, — говорю я.
— Ты этого не знаешь.
— Если бы они это сделали, я бы выбила из них все дерьмо. Ты же знаешь, я бы так и поступила.
— Знаю, — соглашается Кэл, кладя голову мне на плечо.
Мы сидим так кажется вечность, и ни один из нас не признает, что чертовски скучает друг по другу. Даже после трех лет сна под разными крышами, я скучаю по возможности пробраться ночью в комнату своего близнеца, чтобы поделиться идеей шантажа наших старших братьев или посмотреть фильмы, из-за которых нам было страшно уснуть.
Иногда Кэл действует мне на нервы. Но большую часть времени он заставляет меня чувствовать себя… цельной. Он как кусочек моего сердца, который иногда покидает мою грудь.
— Я хочу познакомить тебя с Лэти, — говорю я, все еще прижимаясь к нему головой.
Кэл не двигается с места.
— Ты что, сватаешь меня?
— Конечно, нет.
Это ложь, а поскольку Кэл это Кэл, он знает это. Ну, и я это я, поэтому тоже все понимаю.