— Хорошо, — мурлычу я ему в горло, а потом моя рука снова оказывается в его руке, и сотни тел расплываются перед нами.
Мы вырываемся через стальную дверь на холодный ночной воздух, а затем пересекаем парковку, и Шон практически тащит меня в автобус.
Он помогает мне подняться по лестнице на первый этаж. Как только за нами закрывается дверь, я оказываюсь в его объятиях, и его губы — на моих. Я ненасытна, но и он тоже. Я не пытаюсь нежничать, он тоже. Я так чертовски возбуждена, что чувствую, взорвусь, если он не сорвет это платье с меня в ближайшее время.
— Чего ты ждешь?
Мои ноги упираются в край одной из длинных кожаных скамеек на нижнем уровне, и когда Шон укладывает меня на нее, я сжимаю в кулак его рубашку и тяну его вниз вместе со мной. Он устраивается между моих ног, и я выгибаюсь ему навстречу, наслаждаясь тем, как он стонет и прижимается ко мне, как сжимает мое бедро так отчаянно, что у меня наверняка на несколько дней останутся следы. Шон прижимается ко мне, контролируя поцелуй, отчего у меня кружится голова, когда он завладевает каждым сантиметром моих губ. Я поворачиваю голову в сторону и жадно вдыхаю свежий воздух, а когда Шон опускает свой голодный рот к изгибу моей шеи, мои глаза закатываются за закрытыми веками.
Чувствую себя так, словно я вне собственного тела. Что могу потерять сознание. Я чувствую… черт… Меня сейчас вырвет.
Все бесплатные напитки, которые я выпила в баре, напоминают о себе, угрожая, угрожая вернуться, прежде чем у меня будет шанс выбраться из-под Шона. Я отчаянно толкаю его, пока он не дает мне достаточно места, чтобы выкатиться из-под него, и я качаю головой, когда он спрашивает меня, что случилось. Когда я закрываю рот рукой, на его лице появляется понимание.
— Туда, — говорит он, указывая на то, в чем я нуждаюсь, на ванную.
Я поворачиваюсь и мчусь туда, почти спотыкаясь о выступ между комнатами, прежде чем рывком открыть дверь ванной. Опускаюсь на колени перед унитазом и хватаюсь за его края, чтобы не упасть лицом внутрь. Вся комната кружится, пока я выблевываю свои чертовы кишки. Мои волосы убирают с лица, и грубая рука гладит по спине. Шон пытается успокоить меня, но это не останавливает слезы, которые подступают к моим глазам, когда я переваливаюсь через унитаз.
Меня тошнит прямо на глазах у Шона. После того, как чуть не стошнило прямо ему в рот. Ничто не могло сделать эту ночь еще хуже.
Нет, может — единственное, что может сделать это еще хуже, это то, что я, блядь, плачу.
Я сдерживаю эмоции и заканчиваю выплескивать все свои коктейли, кладу руку на сиденье унитаза и опускаю лоб на локоть, потому что слишком истощена, чтобы стоять, слишком упряма, чтобы лечь, и слишком смущена, чтобы позволить Шону держать меня.
— Ты можешь встать?
Я пытаюсь сказать «нет», но вместо этого меня снова тошнит. Моя голова кружится все быстрее и быстрее с каждой секундой, и, в конце концов, я начинаю всхлипывать в унитаз, который не стоит на месте. Мои руки словно лапша, швыряющая меня из стороны в сторону, в то время как все содержимое желудка подпрыгивает к горлу.
— Я отнесу тебя наверх, хорошо?
Кто-то, похожий на меня, бормочет что-то неразборчивое в ответ. Потом я чувствую Шона под своей щекой и его голос в моем ухе. Я начинаю смутно осознавать, что плыву. А потом просто темнота.
Утром я не помню, как забралась в свою койку, а Шона нет рядом, чтобы спросить, да я бы и не спросила, даже если бы могла. Я лежу под простынями, которые пахнут так же, как он, и мечтаю умереть. Пить слишком много — это одно. Слишком много пить, бросаться на Шона, приставать к нему в автобусе, а потом выблевывать перед ним свои кишки?
Я закрываю глаза и притворяюсь, что все это был плохой сон, но черная дыра, которая расцвела в моей голове, кричит об обратном. Она болезненно засасывает мой мозг, глазные яблоки, барабанные перепонки, как будто ей нужно поглотить все содержимое моего черепа, прежде чем сможет вырваться и засосать остальной мир в свою тьму.
Мои ноги отяжелели, когда я перебрасываю их через край койки и ставлю на ледяной пол. Смотрю вниз на свои носки со звездным принтом, представляя, как Шон несет меня сюда, снимает мои ботинки, укладывает меня в кровать… и качаю головой на свое идиотское поведение — так называемая рок-звезда, которая думала, что может тусоваться с рок-звездами.
Я потираю лицо рукой и по очереди засовываю ноги в ботинки. Затем пытаюсь расчесать волосы пальцами, сдаюсь и провожу пальцами под глазами, чтобы убрать тушь. С каждым шагом вниз на нижний уровень в голове словно стучит отбойный молоток, и я молюсь, чтобы на кухне был хоть какой-то кофе, потому что в противном случае я лягу на пол и просто умру.