Джоэль перестает кивать достаточно долго, чтобы возразить:
— Она была влюблена в него задолго до того, как мы стали известными.
Я смотрю на Майка, ожидая подтверждения, но он просто пожимает плечами, не делая ничего, чтобы успокоить мои нервы, когда мы заканчиваем короткую прогулку в гримерку.
За последние полторы недели, проведенные с Шоном, я узнала, что он рано встает, никогда не пьет одинаковое кофе два дня подряд и обычно надевает очки в толстой оправе, когда читает. Я видела, как вздымается и опускается его грудь, когда он спит, как выглядят его волосы, мокрые после душа, как он крутит гитарный медиатор у губ, когда пытается придумать слова для песни.
На сцене Адам — фронтмен, но за кулисами — шоу Шона. Он заказывает наши выступления, планирует веселые развлечения в наши выходные, забирает наши заказы на кофе каждый раз, когда мы паркуемся в нескольких минутах ходьбы от «Старбакс». Шон организован, педантичен и невероятно харизматичен. За кулисами он всегда говорит правильные вещи правильным людям и пожимает правильные руки, и все в индустрии любят его. Любят, потому что, несмотря на все это — прожекторы, поклонники, внимание, — музыка по-прежнему для него на первом месте, всегда была и всегда будет, и все восхищаются этим. Они видят в нем настоящего художника, и я тоже это вижу — вместе с парнем, который улыбается мне, прежде чем моя голова коснется подушки, парнем, который дарит мне бабочек вместе с утренним кофе.
Не знаю, что я ожидаю увидеть, когда заворачиваю за угол в гримерку, но это точно не Виктория, уютно устроившаяся на коленях Шона и обвившая его шею своими тонкими ручонками. Комната гудит от людей, жаждущих поздравить нас с великолепным шоу, и блондинистый каннибал в белом удостоверяется, что она находится прямо в центре этого.
— Джоэль! — кричит она, как только мы входим внутрь, чтобы убедиться, что она звезда шоу. Ее голос такой раздражающий и плаксивый, что я не знаю, как кто-то мог бы его пропустить. — Я слышала, у тебя есть подружка!
Джоэль падает рядом с Адамом на диван напротив Шона, положив ноги на кофейный столик и сцепив пальцы за головой.
— Как и у Адама, — говорит он, и Виктория улыбается.
Как будто меня здесь вообще нет. Как будто я невидимка, и если бы я не была уверена, что Шон смотрит на меня, то поверила бы в это. Я чувствую, как они — эти бездонные зеленые глаза — смотрят на меня, хотя я и не хочу встречаться с ним взглядом. Как я могу, когда она обнимает его? Как будто он наблюдает за мной… Для чего? Посмотреть, не возражаю ли я, что у него на коленях сидит горячая цыпочка?
Если ему нужно мое одобрение, он его не получит. Но он и не получит моего неодобрения, потому что я не имею на это права.
Шон не мой. И никогда им не был.
— Я и об этом слышала, — говорит Виктория, когда Майк отходит от меня.
Он направляется к столику, полному еды и напитков в углу, а я направляюсь к подлокотнику дивана Джоэля, наблюдая, как Виктория адресует свою улыбку Шону, который выглядит так, как обычно после шоу — усталый, но бодрый, как будто он преодолел усталость и решил, что ему больше никогда не нужно спать. Его радужки темнее, волосы влажные и вьющиеся на кончиках, и все его тело выглядит так, будто зашипит от прикосновения. Я проводила ночи, гадая, как будет ощущаться его грудь рядом с моей сразу после шоу, когда мы оба все еще наполнены адреналином и светом сцены. Теперь Виктория проводит пальцами по его ключице.
Шон дергает подбородок и встречается с ней взглядом.
— Но только не ты, верно? — продолжает Виктория, ее карие глаза сверкают, когда она так нагло спрашивает, есть ли у него девушка. — Ты все ещё свободен.
И на этой фразе я понимаю, что мне, пожалуй, пора. Не дожидаясь ответа, я встаю с дивана и встречаюсь с Майком у стола с едой. Хватаю печенье, откусываю кусочек и наливаю себе столь необходимую порцию водки, проглатывая ее и морщась от послевкусия — желанное отвлечение.
— Когда мы станем достаточно известными, — говорит Майк, когда я пытаюсь заменить вкусом печенья мерзкий привкус во рту, — я потребую, чтобы на каждом шоу была пицца. — Его большие пальцы подносят маленький мини-сэндвич ко рту, и он корчит гримасу, прежде чем положить его в рот.
— Я бы попросила аппарат для йогуртов, — возражаю я. И прямо сейчас? Я бы утопилась в нем.
— Какой вкус?
— Все до единого.
Майк хихикает, когда мы оба поворачиваемся к комнате и прислоняемся к столу. Я стою рядом с ним, стараясь не смотреть на Шона, но безуспешно. Мое сердце разрывается от ревности при мысли о том, что Виктория может флиртовать с ним так, как я никогда не могла. И от того, что она может прикасаться к нему, как я никогда не смогу.