— О боже, — вырывается из меня, когда я взрываюсь. Мои колени почти подгибаются, и сильные руки Шона хватают меня за талию, прижимая к стене. Он пожирает меня языком, пока я не таю вокруг него, а затем ловит каждую частичку меня, жадно продолжая лизать все больше и больше, и… — О боже мой, — стону я, когда вторая волна удовольствия захлестывает меня, захватывая контроль над моим телом, и я даже не уверена, что все ещё внутри него. — Шон… О… Боже…
Мои стоны становятся громче, когда самый сильный оргазм, который я когда-либо испытывала, настигает меня, а Шон быстро встает на ноги, завладевая моими губами так, что мне хочется упасть на колени.
Я хочу расстегнуть пуговицу его джинсов. Хочу почувствовать его внутри себя — глубоко, где я все еще пульсирую для него. Но он жадно целует меня, крадет слова с моих губ и мысли из моего разума. Я принадлежу ему, только ему, слепо следуя за ним, пока поцелуй углубляется, замедляется, успокаивается. Когда его губы отрываются от моих, я все еще задыхаюсь, смотря на него полуприкрытыми глазами.
В оцепенении хочу сказать ему, что люблю его. Хочу произнести эти слова сонно, с полуоткрытыми глазами. Я хочу повторять их снова и снова, пока он снова не поцелует меня.
Вместо этого прижимаюсь лбом к его лбу, и он улыбается.
— Спасибо, — говорит он, и у меня вырывается усталый смех, когда я закрываю глаза.
— Ага, Шон. Всегда пожалуйста.
Он целует меня нежно, очень нежно, а потом убирает волосы с моих глаз и прижимает ладонь к моей щеке.
— Открой глаза.
— Зачем? — спрашиваю я, уже раздвигая ресницы, чтобы увидеть, как он зачарованно смотрит на меня.
— То, как они сейчас выглядят… — Большим пальцем он гладит меня по щеке. — Мне было интересно, как они будут выглядеть прямо сейчас.
Мои щеки пылают румянцем, но он слишком занят изучением моих глаз, чтобы заметить это. Мягкая улыбка расцветает на его лице, разжигая гнездо бабочек в моем животе, пока они не начинают нервно хлопать у моего сердца. Я не привыкла к этому — к желанию сказать ему, что так сильно люблю его, к тому, что он заставляет меня чувствовать, что я могу это сделать.
— Мы опаздываем, — еще раз напоминаю я ему, протягивая руку, чтобы поднять трусики. Мои колени все еще дрожат, когда я влезаю в джинсы и развязанные ботинки.
— У меня было пять минут, — поддразнивает Шон, когда я протягиваю руку, чтобы завязать шнурки. — Я почти уверен, что у меня осталось еще две.
Я поднимаю подбородок, чтобы посмотреть на него, и улыбаюсь, как и он.
С моей рукой в руке Шона, я плыву к автобусу, все мое тело гудит от подаренного Шоном удовлетворённого истощения. Каждый раз, когда мои мысли возвращаются на крышу этого отеля, по коже пробегают мурашки, и я борюсь с желанием затащить его в переулок, на пустую парковку, в туалет в ближайшем кафе быстрого питания. Я продолжаю украдкой поглядывать на него, он продолжает ловить мои взгляды, и я проклинаю каждый смешок, который срывается с моих губ, потому что бессильна остановить их.
— Можно я скажу Роуэн и Ди? — спрашиваю я, желая сказать кому-нибудь, кому угодно, что мы с Шоном вместе. По-настоящему вместе.
Шон качает головой, и я надуваюсь.
— Они расскажут Адаму и Джоэлю, — рассуждает он. — И они превратят эти два последних дня в ад.
— А Лэти?
— Он расскажет Персику и Ди, а они расскажут Адаму и Джоэлю.
— Ладно, а как насчет Кэла?
— Твоему брату? — Шон притормаживает перед тем, как мы подходим к стоянке, на которой стоит автобус. Его улыбка исчезает, и когда я киваю, он говорит: — Давай просто подождем, ладно?
— Почему?
Проходит секунда молчания, затем еще и еще, прежде чем он говорит:
— Он дружит с Лэти, верно?
— Да…
Дружит… определенно.
— Значит, он расскажет Лэти, а Лэти расскажет Персику и Ди…
Я вздыхаю, и Шон сжимает мою руку.
— Позже, — обещает он. — Не сейчас, ладно?
Он целует меня прежде, чем я успеваю ответить, мягкое прикосновение его губ волшебным образом возвращает мне улыбку.
— Ладно.
Как раз перед тем, как мы входим на стоянку, он отпускает мою руку, и я заставляю себя не обращать внимания на то, как болит грудь. Я иду за ним к автобусу и, когда он открывает передо мной дверь, забираюсь в него.
Ребята тут же набрасываются на нас, и каждая вещь, в которой они нас обвиняют — правда или чертовски близко к ней. Мы улизнули вместе. У нас уже несколько недель тайная связь. Мы влюблены. Мы трахались на крыше, прежде чем Майк нашел нас.