Грузинский князь спустил всю наличность и уже играл «на мелок».
– Папаша, уступи мне место, – обратился Мелкон к бывшему повару, беспрерывно загребавшему выигрыш.
– Я… гм… старый человек… Я… гм… гм… не могу встать… – проговорил, запинаясь, экс-кухмистер, прозванный «Папашей».
– Коньяку! – крикнул Мовсес.
Слуга-лезгин тотчас исполнил приказание. Выпили по рюмке, по другой, по третьей, и кровь заиграла еще сильнее. Микаэл теперь выигрывал. Выигрывали также Мовсес и Папаша. От остальных счастье отвернулось.
Карты, сделав круг, перешли к Мелкону Аврумяну. Бросив на соседа пронизывающий взгляд, он крикнул: – Тысяча рублей!
Никто до сих пор не начинал с такой крупной суммы. Сосед Мелкона, грузинский князь, замялся и посмотрел на Папашу: он просил у бывшего повара денег, но взгляд его требовал. Старик мотнул головой, давая понять, что он уже довольно ссужал соседа в долг без отдачи. Все переглянулись.
– Идет! – воскликнул Мовсес, ударяя по столу.
Он выиграл, покрыв восьмерку девяткой. Мелкон сквозь зубы крепко выругался и швырнул карты. Взяли новые колоды. Не помогло. Счастье на этот раз изменило Мелкону. Он был вне себя от злости и искал, на ком бы сорвать ее. Вообще Мелкон слыл забиякой. Неудачный игрок с досады прикрикнул на музыкантов, обступивших стол и жадными глазами пожиравших груды денег. Когда карты опять перешли к нему, он на минуту задумался, потер лоб и объявил: – Три тысячи! На этот раз даже Мовсес поколебался, хотя выиграл немало.
– Идите, – посоветовал грузинский князь Папаше.
– Я… гм… пока не пьян… гм… гм… не орехи…
– Сбавь, – обратился Микаэл к Мелкону, – видишь, карта не идет, с ней не сговоришься.
– Пять тысяч! – разгорячился Мелкон.
– Коньяку! – крикнул Мовсес.
Он схватил рюмку, приложил руку ко лбу и на минуту задумался, Потом выбрал карту, посмотрел масть. Мовсес загадал: если красная – идти.
– Шесть тысяч, – накинул Мелкон, побелев как полотно.
Смбат уставился да Микаэла. Он видел, как брат горячился, и понимал его: он сам был охвачен дьявольской властью азарта.
– Семь тысяч! – крикнул Мелкон и, не получив ответа, процедил сквозь зубы: – Трусы!.
Самолюбие Микаэла было уязвлено.
– Идет! – отозвался он и посмотрел на брата.
Смбат притворился равнодушным.
– Это не шутка, а игра, – предупредил Мелкон. – Я не признаю шуток, дай карты!
– Клади деньги!
– Можешь поверить до завтра.
Микаэл опять посмотрел на брата. Смбат продолжал казаться безучастным.
– Поверю, если карты возьмет твой брат.
– Ты что – меня за шулера считаешь? – возмутился Микаэл, стукнув изо всей силы по столу.
– Боже упаси, я только не доверяю твоей кредитоспособности.
– Я, сударь, не банкрот!
– Банкроты те, что когда-то что-то имели.
На минуту воцарилось общее замешательство. Музыканты испуганно отскочили от игроков.
– Даешь или нет? – вскочил Микаэл. угрожающе. Мелкон повернулся к Смбату.
– Можешь сдавать, – произнес Смбат, не в силах более вынести унижения брата.
Мелкон сдал две карты Микаэл у и две взял себе. Потом, осторожно посмотрел на свои и насупился. – Даю…
– Бери себе, – сказал Микаэл. Мелкон прикупил карту.
– Губы его дрожали.
– Ну-с, что скажешь? – спросил он.
– Говори ты.
– Нет, слово за тобой.
– У меня шестерка.
– Покажи.
– Семерка… – сказал Микаэл, раскрывая карты. Он был уверен в удаче. Но Мелкон выложил перед ним две десятки и девятку. Микаэл вздрогнул.
– Не может быть! Не может быть! – крикнул он, теряя власть над собой. – Я не позволю обирать меня!
– На то и игра, – хладнокровно сказал Мелкон. – Завтра заплатит брат.
– Разбойник, девятку ты из-под колоды вытащил! – Ты сам шулер!
Поднялся переполох. Противники вскочили и схватились за стулья. Еще минута, и они бросились бы друг на друга. Но вмешался Смбат. Он оттащил брата в сторону и отчеканил Мелкону:
– Завтра утром ты получишь выигрыш. Игра, разумеется, прекратилась. Смбат хотел немедленно уйти и взять с собой Микаэла.
– Нет, нет, – умолял Кязим-бек, – вы кровно обидите меня. Пустяки, помирятся.
Пока успокаивали игроков, вошли Гриша, примадонна, две хористки и певец. Их появление и особенно красивое, улыбающееся лицо примадонны успокоили разбушевавшиеся страсти.
Слывшая красавицей, примадонна была высокая, довольно полная блондинка, с завитками волос, собранных в греческий узел на затылке. Искусно подведенные глаза казались большими и томными. Пудра и белила скрывали кое-какие шероховатости кожи, а умело наложенные румяна придавали щекам привлекательную свежесть. Жидкие брови были подрисованы с таким мастерством, что никому не пришло бы в голову заподозрить тут участие косметики.
Примадонна дружески пожала всем руки и одарила компанию очаровательной улыбкой, свойственной служительницам сцены. Сазандары воодушевились, предвкушая исключительное пиршество, а стало быть, и щедрое вознаграждение, особенно если состоится примирение между Микаэлом и Мелконом.