– Ты думала над тем, какую свадьбу хочешь?
На секунду Джувия замерла с ложкой у рта, а следом глаза её загорелись и лицо засияло. В этот момент Грей вдруг понял, каким же дураком он был долгое время, ведь только дурак мог не замечать, насколько сильно Джувия хотела быть с ним. И в этом её взгляде он, кажется, даже успел заметить всю их совместную жизнь, которую она давным-давно распланировала.
– Джувия уже всё продумала! – закивала она головой, едва не подпрыгивая на месте от нетерпения. – Дома у Джувии есть альбомы, в которых есть всё, что необходимо для идеальной свадьбы. Джувии так не терпится показать их Грей-саме!
– Вот и хорошо. Как приедем, начнём подготовку.
Слова Джувии будто сняли с его плеч огромный груз ответственности и каких-то непонятных обязательств, которые так и витали в воздухе, стоило только задуматься о свадьбе. Он ведь совершенно не разбирался в том, как правильно всё сделать, и то, что Джувия всё продумала, делало его только счастливей. Главное, проследить за тем, чтобы она не переусердствовала в процессе подготовки торжества, а остальное – ерунда.
Остаток завтрака прошёл в молчании и так быстро, что Грей заметить не успел, как лишился пустой миски и ложки, а Джувия с невероятной скоростью начала собирать вещи. Поднявшись с бревна, служившего ему стулом, он направился к палатке, чтобы сложить её. Мелкие камни зашуршали под ногами, и Грей удивился, как Джувия вообще смогла разбить здесь лагерь – берег совсем не подходил для всего этого.
Насколько же расстроенной была Джувия, когда оказалась здесь неделю назад?
Грей украдкой глянул на девушку и понял, что ответа на этот вопрос он уже никогда не узнает: привычный оптимизм и энергичность настолько переполняли Джувию, что, казалось, вот-вот перельются через край и даже ему самому немного от них достанется. Такой он её и полюбил – бурлящую, будто источник самой жизни, – в противовес ему самому – холодному и застывшему во льду душевных ран и боли.
И почему он так долго шёл к тому, чтобы понять это?
Джувия заслуживала купаться в его любви и заботе, как он сам делал это долгие годы, не отдавая ничего взамен. Она ждала – и он вернёт ей свой долг сполна.
Когда все вещи были собраны, а на берегу не осталось и намёка на бывший здесь всего полчаса назад лагерь, Грей взял на себя все сумки и рюкзак Джувии. Кивнув ей в сторону леса, он сказал:
– Станция в той стороне. До заката должны успеть дойти.
Сегодня лес казался куда менее заросшим и непроходимым. Ледяной мачете даже не пригодился – кусты и ветки, будто сами расступались, создавая проход.
– Это магия Потока, – сказала Джувия, коснувшись ствола ближайшего дерева. – Так он благодарит нас за помощь.
– Что ж, спасибо ему за это, – Грей пожал плечами и пошёл дальше.
Раз уж дорогу себе пробивать не придётся, то и до станции они, вероятней всего, дойдут всего за пару часов. Оно и к лучшему – чем быстрее они доберутся до Магнолии, тем быстрее Грей сможет показать Джувии в полном объёме всю ту любовь, что он собрался возвращать ей с процентами за годы ожидания. И то, что так случилось с беременностью, даже к лучшему – сейчас они оба совсем не были готовы к тому, чтобы стать родителями. А вот позже, когда, возможно, они задумаются об этом всерьёз, то обязательно справятся со всеми трудностями, если те вообще возникнут.
Вместе. Они справятся со всем вместе.
Глава 35
Спустя неделю странствий по лесам, пустыням и полузаброшенным деревням Нацу уверенно мог сказать лишь одно – он умирал. Умирал от какого-то совершенно необъяснимого и непонятного желания прикосновений Люси, и потому жил лишь от момента к моменту, когда он – измученный транспортом – лежал головой на её коленях, а она ласково перебирала его спутанные волосы или нежно гладила напряжённые плечи, если становилось совсем плохо. Когда же этого не было, ему вдруг становилось так холодно. Будто пламя внутри гасло и больше не поддерживало тепло в его теле; его бросало в дрожь, а лоб покрывался липким потом.
После встречи на площади в Розмарине Нацу понял – за время разлуки что-то между ним и Люси изменилось. И больше того, даже её голос, движения и взгляд стали другими. Он чувствовал – своей драконьей чуйкой – Люси скрывала от него нечто очень важное. Но почему? Разве они не друзья? Разве они не команда? Разве он не самый близкий ей человек? Почему одна лишь мысль о том, что у Люси может быть кто-то дороже, чем он, разжигала в нём гнев и желание крушить всё вокруг?