— Думаю, они придумали эту штуку после амброзии, — говорит Рио, наблюдая за мной с неуверенной улыбкой.
— Я чувствую, как еда засоряет мои сосуды, но мне плевать. Это будет приятная смерть. — Я доедаю раньше него и опираюсь на корни, постанывая и держась за живот. — Слишком много. Но можно ещё.
Он смеется, и я пристально смотрю на кусочки неба, чересчур обрывочные, чтобы прорываться через плотные, запутанные сплетения ветвей. Мне не помешают сейчас мятные леденцы. В горле начинает покалывать от сухости, появляется странный химический вкус, который забирает всю влагу, отчего мой язык ощущается толстым и покрытым мелом.
От покалываний в шее я резко оборачиваюсь.
— Что-то не так? — Спрашивает Рио, вытирая рот салфеткой.
— Ты чувствуешь этот странный запах? — Я никого не вижу, но и не хочу верить в паранойю.
Должна быть какая-то причина этому запаху, такому же, как в день взлома в дом Сириуса.
— Нет, а что?
Прежде чем я успеваю ему отвечать, звонит мой телефон. На дисплее светится мамин номер.
Древний египтянин внутри меня задаётся вопросом, возможна ли связь между странным запахом и страхом с мамой, а также со спутанными воспоминаниями, которые снятся мне каждую ночь.
— Это мама. Я отвечу.
— Конечно. Сбегаю за тетрадью и сразу вернусь. — Он берёт наш мусор и уходит. Его хромота смотрится необычайно изящной, почти как развязность, но без высокомерия. Мне нравится, благодаря такому изъяну в его физическом совершенстве, он выглядит интересным, а без него он станет совсем нереальным.
О, грёбаный потоп, я не смотрю за тем, как он уходит.
Я отвечаю на звонок отстранённо.
— Алло.
— Сердечко, — говорит мама, её голос звучит устало. Может это и в порядке вещей для мамы, но она всегда такая энергичная, Исида никогда не устаёт. Я снова начинаю волноваться. В своих письмах она говорит, что Нефтида круглые сутки проводит с ней. Как бы и я хотела быть там с ней.
Нет, не хочу.
— Что-то случилось? Ты в порядке?
— Было тяжеловато. Но сейчас мне становится лучше. Как твои дела?
— Уже лучше? Это хорошо. У меня всё отлично. Вся в делах.
— Это хорошо. На работе всё в порядке? Друзья не обижают?
Я пыталась рассказывать ей побольше о своей жизни в письмах. Мне это даже… нравится.
Мне нравится то, что я могу с ней общаться немного больше. Она никогда не слушала меня, когда я была дома, но она не может игнорировать напечатанные слова, на которые следует отвечать.
— Да, здесь всё, в самом деле, хорошо.
— Я рада. Я хочу спросить твоего мнения насчёт цвета для детской комнаты. Ты намного лучше меня разбираешься в этом.
Я выпрямляюсь.
— Да, конечно. А какие у тебя идеи?
— Мне хочется чего-то нейтрального, при этом тёплого и приятного для глаз. Может синий с жёлтым?
Я закусываю губу, пробегая мыслями через палитру цветов.
— Не стоит делать детскую в жёлтом цвете, он не очень-то успокаивает. Можно поэкспериментировать с коричневым и зелёным, если будет девочка и, если ты хочешь добавить розовых акцентов. Если использовать яркий зелёный, то это тоже тёплый цвет без присущей энергии жёлтого цвета.
— Да, думаю, ты права.
Я улыбаюсь. Она действительно ценит моё мнение в этом деле и сказала об этом Мишель.
— А ещё, как думаешь, сколько слоёв нам потребуется, чтобы закрасить чёрные стены?
— Я бы сказала… постой-ка, чёрные? А какую комнату вы собираетесь красить? — Моё сердце стремительно бьётся. Нет, она не станет. Она не станет.
— Твою старую комнату.
— Мою комнату? Вы будете перекрашивать мою комнату для какого-то идиотского ребёнка?
— Айседора! Не думала, что ты будешь возражать. Я всегда использовала эту комнату в качестве детской.
— У меня ушло несколько месяцев на её оформление! Она МОЯ. Конечно, я возражаю! Ты вообще переживала о том, что я уехала? По всей видимости, ты совсем не думаешь обо мне! Я знала, что Осирис не думает, но уж ты-то хотя бы делала вид, что я имела для тебя значение. — Я встаю, всерьёз сердясь, почти крича в телефон. Я знаю, что не вернусь домой, но она не знает этого. Как смеет она разрушать мою работу, отдавать моё место в семье и мою комнату моей замене.
— Довольно! — включает она командира, и даже через телефон от её голоса у меня начинает стучать в висках. — Если бы я знала, что ты будешь такой эгоисткой, то не стала бы обращаться к тебе за советом. Я очень разочарована в тебе. Ты знала, что эта комната твоя не навсегда. Эта комната никогда не будет иметь другого значения, и я не могла и предположить, что ты будешь вкладывать в неё своё время и силы.