Савельев рефлекторно подался к шоссе, но вовремя вспомнил, что поставлен не затем, чтобы останавливать подозрительные машины.
— Я тоже его срисовал, — косясь в сторону черного «японца», сказал напарник, — наверное, и он… этот… модный. Только из прикрытия.
— Может, и так, — Савельев покачал головой. — А может, и наоборот.
Черный джип неожиданно включил сигнал поворота и резко свернул на дорогу, которую как бы перекрыли напарники. Савельев успел махнуть жезлом: «назад», но джип не остановился и не развернулся, чтобы вырулить обратно на шоссе. Он подъехал прямо к инспекторам и только тогда затормозил.
Стекло водительской двери опустилось, и на Савельева уставился достаточно молодой, лет около тридцати, но при этом на удивление серьезный и даже внушающий уважение только одним своим видом мужчина. Так показалось инспектору в первый миг. Потом он понял, что дело во взгляде человека: уверенном, проницательном, умном и, казалось, абсолютно не соответствующем возрасту. Казалось, что в глубине взгляда незнакомца кроется мудрость и жизненный опыт человека лет на тридцать старше. Трудно сказать, почему Савельев обратил внимание на все эти детали, почему вообще вдруг решил провести физиономическое исследование, но факт остается фактом. Человек в джипе произвел на лейтенанта сильное впечатление. На напарника тоже. Он вообще как-то вдруг стушевался и отошел на второй план, предоставляя Савельеву полную свободу действий.
— Надолго перекрыли? — спросил водитель.
— Пока непонятно, — доверительным (неожиданно для себя самого) тоном ответил Савельев. — Если вам в Ивантеевку, можно объехать.
— Не горит, — водитель покачал головой. — Случилось что-то?
— Учения, — не задумываясь, соврал Савельев, а потом вдруг выпалил, вовсе не понимая, зачем это делает: — Случайный пуск секретной ракеты…
— Не зацепило? — водитель окинул лейтенанта взглядом. — Кровь у вас.
— Ерунда, — отмахнулся Савельев. — Ну так что, подсказать вам, как можно объехать?
— Спасибо, я знаю. — Водитель закрыл окошко, развернул машину и успешно вклинился в поток, текущий в город.
Некоторое время офицеры молчали, глядя на проезжающие машины, а затем напарник Савельева будто бы очнулся:
— Как-то странно поговорили, — напарник потер висок. — Вроде бы ни о чем, а ощущение такое, что ты ему всю историю выложил, от начала до конца. И я добавил пару комментариев. Как бы.
— Тоже такое чувство, — Савельев виновато взглянул на товарища. — Но ведь ты слышал, я ничего не говорил!
— Если уж поперла мистика, так поперла, — напарник вздохнул. — Быстрее бы сменили нас, пока мы еще во что-нибудь не вляпались.
— Поздно метаться, — Савельев указал на группу спецназовцев.
Группа отделилась от общей массы военных и направилась от места происшествия прямиком к перекрестку, а если точнее — к полицейским.
— Господа офицеры, сдайте оружие и пройдите в «Скорую», — сказал старший группы из четырех бойцов.
— Шутить изволите? — спросил Савельев.
Старший группы был без маски, поэтому нетрудно было определить, что он предельно серьезен. И остальные спецназовцы вряд ли были настроены на шутливый лад. Смотрели они будто бы сквозь инспекторов, а оружие держали наготове.
— Пройдемте, — повторил старший.
— Не было печали, — напарник, снова вздохнув, вынул из кобуры пистолет и протянул спецназовцу. — Совсем плохо дело, да? Все-таки будет карантин?
— Ради вашей же безопасности, — военный сунул оружие в карман. — Топайте.
Третье за последние полчаса резкое изменение ситуации окончательно лишило Савельева способности соображать, и он был вынужден покориться воле обстоятельств. Топать, значит, топать. Карантин, значит, карантин. И хватит загружаться непонятными проблемами. Все, закончили на сегодня с загадками!
Волевому решению Савельева все-таки не суждено было воплотиться в жизнь. Когда офицеры вновь подошли к месту происшествия, случилось то, что окончательно «сломало мозг» и Савельеву, и его напарнику, да и наверняка многим другим свидетелям.
Сначала вдруг ни с того ни с сего лопнули задние колеса несчастного «уазика», а затем остов машины снова завибрировал, заскрежетал и развалился на мелкие ржавые кусочки. Причем эти мелкие металлические обломки продолжали вибрировать, словно осыпались не на асфальтовое шоссе, а на вибростенд. Длилось это дело около минуты, по истечении которой обломки измельчились до ржавой пыли. А еще через минуту исчезла и пыль, будто бы впитавшись в неровности и трещинки асфальта и растворившись в грязной каше на обочинах. На том месте, где недавно стоял изуродованный «уазик», не осталось практически никаких следов загадочного происшествия.