Если инквизиция желает создать счастливый мир, значит они плохо понимают, что такое «счастье», а может это мы с тобой чего-то не знаем? Впрочем, у всех своё виденье одних и тех же вещей.
Думаю, что будет война и наш мир начнёт задыхаться в дыму и захлёбываться кровью, наверное, тогда и наступит счастливый час для инквизиторов. Они своими руками начнут апокалипсис, а потом скажут, что виноваты все неугодные им.
Надеюсь, что встречу тебя на другом конце берега и ты покажешь мне свой счастливый край, который будет создан по твоему завету.
С любовью, Август.
***
Август ступает по кладбищенской земле, вертит в руках карту со схемой могил, но всё равно теряется среди бесконечного количества оград. Он не ходит сюда часто, потому что – это лишнее напоминание о лично трагедии, но сейчас нужно передать духам-хранителям письмо для Касиэль, а малыши дальше этого скверного места не выходят.
Наконец находит нужную могилу, зажигает свои благовония и проводит небольшой обряд призыва. Теперь только ждать, когда же хранители решат появиться. Времени у него теперь достаточно, в общем-то, время – всё, что у него осталось.
Присаживается на корточки около надгробной плиты, слушая, как в дали кричат вороны, оглаживает камень руками, вспоминая, как возводил его тут, как читал свитки с заклинаниями призывая хранителей и заключая с ними контракт.
Сейчас делает запретные вещи, но для него важно отправить письмо, потому что оно для Каси, а это важно.
Чувствует, как поднимается ветер, знает, что пришли они – хранители. Достаёт из кармана письмо, кладёт на надгробие, а сверху ставит маленькую саламандру, которая тут же зажигается и сгорает вместе с запиской.
Духи тут же подхватывают дым, забирают с собой и уносят далеко в высь.
Август поднимается, на прощание вновь оглаживает камень, на котором написано имя женщины, которая любила мечтать, и уходит. Он надеется, что духи всё же принесут ответ. Иначе ему придётся самому спускаться в загробный мир, но это будет ещё не скоро.
_______________________________________
Они говорят, что мир будет сожжён в огне, и не видят, что он уже горит.