Блиндаж Бессовестных находился в нижней половине нашего блока и был хорошо оборудован. До меня дошло, что почву сверху постоянно сносит вниз, и потому на нашей позиции вместо земли одни камни, а здесь — внизу — чуть ли не полутораметровый слой мягкого грунта. Я даже обзавидовался.
Стол, кстати, обилием не потрясал. Но были консервы, лук и чеснок. Ну и водка, само собой разумеется.
Народу было немного. Но и спиртного, между прочим, тоже. Поэтому на все про все ушел где-то час. После этого Вася остался поговорить со старым товарищем, а я сказал, что пойду контролировать обстановку. Честно говоря, я отвык от бухла, и с непривычки меня потянуло спать.
Я надеялся на свежий воздух, холодок, и рассчитывал, что они помогут мне слегка оклематься от осоловелости. Так и произошло. Пока я добрался от блиндажа Бессовестных до своих минометов, то спать мне расхотелось. А друзья — срочники сидели все в тех же позах, и все так же велеречивый Папен рассказывал о своих бесконечных похождениях.
— Расскажите что-нибудь интересное, товарищ лейтенант. А то Негритянин уже достал своей болтовней! — попросил меня Рамир.
Папен подавился на полуслове.
— Ну что же вам рассказать? — я задумался. А ладно!
— Видите созвездие Кассиопеи? — я показал пальцами на небо.
Если уж совсем честно, то я не знал, если на этом небе названное мною созвездие. Но это было неважно. Во-первых потому, что никто из этой троицы вообще ничего в созвездиях не понимал (Папен мог найти Полярную звезду), а во-вторых, это был всего лишь повод. Я приступил к вольному изложению греческих мифов. Ничего умнее мне в тот момент в голову не пришло. Ну не рассказывать же им, в конце концов, устав гарнизонной и караульной службы!..
В конце концов, они все уснули. Я не стал их будить, а просидел на твердом ящике, уставившись в темную даль, почти до самого рассвета…
Часть 8
— Через три дня мы сворачиваемся! Не прыгайте только как бабуины… И не сообщайте пока личному составу! А то совсем расслабятся!! Потихоньку готовьтесь к отъезду, — сообщил нам капитан Лебедев на последнем совещании.
Такие представительные совещания не собирались уже месяц, и поэтому мы с Васей уже заранее догадались, о чем пойдет речь. Впрочем, до этого нас предупредил Молчанов, Юра Венгр по секрету шепнул Рацу на ПХД, поэтому, боюсь, указание на режим секретности для рядовых и сержантов через чур запоздало. А уж тем более, когда они увидели, что все офицеры пошли к начальнику блока…
Не надо бойцов считать глупее себя.
— Чтобы не тащить боеприпасы с собой, будем их расстреливать на месте.
Меня передернуло: значит, где-то патронов не хватает, а мы их будем просто так изводить?! Но никто не возразил, и я промолчал тоже. Мне было только интересно — это Лебедеву сверху приказали, или его собственная идея?
По тому энтузиазму, который он проявил в этом мероприятии, я решил, что все это он придумал сам. Впрочем, личный состав отнесся к этому с большим удовольствием. Эх, и отвели же они душу! Стреляли все; стреляли из всего. Если отнести это к тренировке, то может быть, все не так уж и плохо? По крайней мере, Папен и его компания в кои-то веки постреляли из гранатомета, покидали гранаты и вдоволь настрелялись. Теперь они могли смело стучать себя дома пяткой в грудь: «Я из всего стрелял, я не метлой махал. Я весь в дыму пороховом!».
Обнаружились даже боеприпасы, заныканные Зерниевым. Между прочим, они поржавели, поэтому их пришлось просто выкинуть. Это было самым огорчительным.
В отличие от нас, два других блока сохраняли тишину. Поэтому Дагестанов вышел на связь с нашим начальником, и спросил, в чем собственно, дело. Ну, Лебедев и объяснил свою гениальную задумку…
Как сказал нам Косач, топот майорских ног он слышал даже находясь в метре от рации. Посеревший капитан приказал немедленно прекратить огонь. Но это было не так-то легко. Еще минут двадцать любили пострелять никак не могли угомониться. Поэтому последовал еще один выход на связь Дагестанова, и Лебедев уже как ошпаренный лично с табельным оружием примчался наводить порядок. С трудом, но ему это удалось.
Когда Гусебов появился в блиндаже у Лебедева, то выглядел он дико. Глаза его смотрели почему-то в разные стороны, на ногах присутствовал только один ботинок, был он как-то весь неприглядно ободран, и вообще плакал и бормотал что-то бессвязное.
В общем, плохо выглядел Гусебов.
От одного этого зрелища Лебедева и Косача подбросило с лежаков как пружиной. Лебедев почему-то подумал, что весь наш верхний блок вырезали, и лишь один храбрый прапорщик сумел вырваться и уйти от погони. Косач ничего не подумал, он просто спросонья вообще ничего не мог понять.
— Ты что здесь делаешь? — наконец спросил капитан.
Нет, Гусебов не мог дать ответа. Он только трясся и что-то бормотал по своему.
— Садись, давай. На, выпей! — Косач лечил все состояния только одним универсальным лекарством.
В этот момент неожиданно ожила рация. Лебедев одел наушники, и лицо его вытянулось.
— Поленый жив. Он спрашивает, приехал ли Гусебов… Выехал на «Урале«…Ага…Понятно… Какой-то странный…
Капитан пристально посмотрел на прапорщика:
— Где машина?
Гусебова закачало. Он жадно высосал колпачок водки, преподнесенный ему Косачем, и махнул рукой:
— Там!
— Где там?!
— Там, в пропасти.
Капитан и Косач в ступоре долго смотрели друг на друга.
— Ты что-нибудь понимаешь, Леня? — наконец открыл рот Лебедев.
— Кажется, догадываюсь… — Медленно процедил мрачнеющий на глазах замполит. — Прапорщик пьян как фортепьян, машины нет, сам босой и побитый… Вывод: свалил «Урал» в пропасть, а сам успел выпрыгнуть.
— Это хорошо, что успел! — Наоборот, повеселел капитан. — Это значит, что будет кому расплачиваться за разбитую технику!.. Вот к пенсии как раз и расплатишься, папоротник!
Рыдающий прапорщик повалился на лежанку. Ноги его дергались в такт рыданиям.
— Давай, Леня, акт составлять. Пусть подписывает, пока тепленький. А то протрезвеет, и пойдет в глухую несознанку!
Косач, чернильная душа, начал писать. Но тут же перестал.
— Надо сначала место происшествия осмотреть. Разобраться, кто отправил нарушителя за руль, что там был за контроль над ним? Где шлялся штатный водитель?
В общем, оставив забывшегося беспокойным сном Гусебова в землянке, капитан и замполит подняли дежурного водителя и поехали к Сэму разбираться.
Картина выявилась весьма некрасивая. Руководство всю ночь прогуляло, а потом папоротнику приспичило поехать к нам. Его заинтересовала судьба неких продуктов, опрометчиво оставленных им у нас. В четыре часа утра! Лучшего времени он найти просто не мог!
Вышвырнув спящего в кабине «Урала» водителя, пан — атаман супермегапрапорщик сам уселся за руль, и с лихой песней поехал к нам. Когда машина пошла под откос, трезвый человек, наверное, не выжил бы. Но юркий Гусебов сумел змейкой выскользнуть наружу, хотя и поплатился обувью. А потом он самостоятельно дошлепал до командной землянки… Остальное известно.
Когда он слегка оклемался, злоязычный Косач подробно сообщил прапорщику, сколько стоит машина, и сколько лет он будет погашать задолженность. После этого папоротник со стоном снова завалился обратно…
Смех смехом, а там внизу запчасти, имущество, да и пушку на чем-то тащить на базу надо. Позвонили Лазаревичу. Тот приехал вместе с Дагестановым. Они подхватили под белые рученьки обмякшего Гусебова и потащили на место преступления.
— М-да!.. — сказал Лазаревич.
— М-да!.. — сказал Дагестанов.
— У-у-у-у!!.. — завыл Гусебов.
Хороший прапорщик Гусебов. Долго он теперь будет служить в армии.
— Что друг ты мне тут про цивилизацию рассказываешь, а? — Молчанов крайне язвительно препарировал папоротника (уж не знаю, с чего у них речь зашла). — Я, надо думать, приеду в цивилизованный город. Приму горячую ванну. Выпью чашечку кофе. Пойду в театр, или на концерт, на худой конец. В сортире посижу с удовольствием. А?