Ему невыносимо жалко было на нее смотреть — но в этом и состояла сейчас его задача. Смотреть, слушать. Как ее звали? Кем она была — кроме того, что была Апостолом? Куда бежала роковой вчерашней ночью, от кого спасалась? Что она чувствовала, умерев?.. Он дал себе немного времени, чтобы поискать ответы на эти вопросы в остекленевших глазах мертвой, но ничего не нашел. Глаза были пусты и неподвижны. При всем желании он замечал только движение, а именно — мельтешащего некроманта на периферии зрения.
Он пытался прислушаться; но его чуткий слух, еще обострившийся от предельной концентрации, выхватывал лишь шарканье ног по каменистому полу и неровное дыхание человека неподалеку.
— Ты не хочешь уйти отсюда? — бросил Бедствие немного раздраженно. — Я не могу сосредоточиться из-за тебя. Отвлекаешь.
— Х-хорошо, господин, — зашуганно пискнул Йозеф, заспешив к лестнице. — Я подожду наверху. Позовите меня, как закончите…
Некромант ушел. Предвестник фыркнул, услышав, как тот запирает вход в подвал; этот ничтожный человечишка наверняка знал, что такая малость не сможет его остановить, но все равно пытался перестраховаться — и это вызывало в нем что-то вроде умиления.
Вновь вернув взгляд к телу рядом с ним, он весь обратился в слух и зрение, стараясь найти что-нибудь, за что он должен зацепиться. Неосознанно погладил холодную руку женщины, точно пытаясь согреть в своих ладонях. С самого того рокового момента, как он впервые взглянул на нее, распластанную на дороге в луже собственной крови, это, наверное, был первый раз, когда он смотрел на нее толком. Смотрел и видел.
Она была довольно молода — и хороша собой, даже учитывая все обстоятельства; наверное, при жизни она слыла красавицей. Необъяснимое чувство шевельнулось внутри, испуганно замерев сразу же, как только было замечено. Бедствие на мгновение подумал: что бы случилось, если бы он встретил ее живой? В других обстоятельствах, с другими намерениями — или и вовсе без намерений, случайно, на улице, как встречаются обычно простые люди. Смог бы он опознать в ней Апостола, или принял бы за обычную девушку — с чертовски красивыми и тонкими пальцами, изящным носом и полными губами?..
Его странно заворожила мысль об этом; поначалу он сопротивлялся, а затем, поддавшись, последовал за этой нитью, уводящей его за собой робкими звуками фортепиано. Предвестник прикрыл глаза, прислушиваясь к замысловатой мелодии, что становилась тем громче, чем дольше он ее слушал.
На коже заплясали солнечные зайчики.
Он обнаружил себя на залитой зноем улице; где-то неподалеку шумели деревья, а асфальт плавился под ногами от жары. Слева, из открытого окна музыкальной школы, лилась та самая фортепианная мелодия, что он услышал только что; она повторялась из раза в раз, но каждый раз в ней что-то менялось. Звуки становились ярче, сильнее, агрессивнее — музыкант ударял по клавишам, заставляя инструмент плакать надрывно и жалобно.
Вокруг не было ни души, как бывает только во сне — или в предсмертной агонии.
Бедствие осторожно вошел внутрь и свернул в первую же попавшуюся дверь.
Девушка сидела за фортепиано, согнувшись над ним, и стучала по клавишам с остервенением; на ее лице была написана какая-то горечь и злоба. Он замер в дверях, позволив себе несколько мгновений понаблюдать за ней; прядь огненных волос выбилась из прически и активно дергалась при каждом ее резком движении.
Музыка, которую она играла, странным образом ему нравилась; неоднородная, полная резких ударов и переходов, мелодия тем не менее звучала профессионально, если не сказать виртуозно. В ней было заключено много чувств и эмоций, столь недоступных Предвестнику: яркие образы, вызванные этой музыкой, вспыхивали перед его мысленным взором и тут же гасли — но отпечатывались внутри, точно световой след от падающих болидов.
Наконец, видя, что девчонка не обращает на него внимания, он тихонько зааплодировал.
Она тотчас же перестала играть и вскинула голову, глядя на него одновременно и испуганно, и с вызовом.
— Кто тебя сюда пустил? — удивилась Апостол чуть дребезжащим меццо-сопрано.
«Ты», — подумал Предвестник.
— Там было не заперто, — он кивнул на дверь. — Клево играешь. Правда, репертуар не для музыкалки.
— Никогда не хотела играть эту… хрень, — презрительно фыркнула девушка, косясь на ноты, и одновременно с тем сканируя взглядом своего неожиданного визитера.
— А что хотела бы? Дэт-метал? Пауэр, блэк, фолк? — усмехнулся Бедствие.
— Неплохой наборчик. Мелодик лабаете? — в глазах Апостола, непривычно для него живых, промелькнул азарт.