— Хорошо, — он с готовностью кивнул, протягивая ей руку. — Обещаю. Я никому не дам тебя в обиду, кто бы там ни явился за тобой. Но ты тогда пообещай, что мы все же соберем команду, когда разберемся со всем остальным дерьмом. Играешь-то ты правда очень круто.
Апостол выдохнула с явным облегчением, и ее улыбка стала гораздо мягче и красивее, чем была только что. Чуть поколебавшись, она вложила свою тонкую руку в его. Сжимая ее ладонь, Предвестник ощутил какой-то непонятный импульс — точно касался напрямую ее души, но не пытаясь поглотить ее, а, напротив, пытаясь понять ее. Приободрить.
— Ну, хорошо. Как команду назовем? — она почти не улыбалась уже, но глаза в стрелках длинных ресниц были теплыми и смешливыми.
— Мне бы сначала узнать, как тебя зовут, — хохотнул Бедствие. — А то стоим тут, души друг другу выворачиваем, а я даже имени твоего не знаю.
— А, я не представилась, — девчонка стукнула себя по лбу и высунула язык, дразнясь. — Прости. Меня зовут Йона.
Что-то изнутри откликнулось на это имя, всколыхнувшись и задрожав.
— Йона, — повторил Предвестник, и улыбка слетела с его лица. — Красивое имя. Правда, очень красивое.
— Спасибо, — девушка смущенно опустила взгляд, и уголки ее губ чуть задергались. — От имени третьего апостола, Иоанна.
— Вот оно как, — он припомнил имя, на котором недавно задержался его взгляд; кажется, то был как раз Иоанн. — Йона…
— Тебе пора идти? — догадалась она. Стены класса слегка дрожали, точно над пляшущим пламенем. Что бы это ни было — иллюзия, сон или еще что — оно заканчивалось.
— Видимо, да, — он виновато улыбнулся и чуть пожал ее руку, все еще лежащую в его. — Но мы скоро увидимся, я думаю.
— Хорошо, — робко улыбнулась Апостол. — Подумай над названием команды до тех пор.
— И ты тоже… подумай, — пробормотал Бедствие, чувствуя, как его вырывает с корнями из этого места.
…Темно. Душно. Он снова был в подвале некроманта, а рука девушки в его ладонях снова была холодной и недвижимой. Предвестник проморгался, точно разбуженный от долгого сна.
Прошло сколько-то времени — наверное, много. Свечи вокруг головы Апостола догорели до основания и потухли, утопив свое пламя в воске.
Поднявшись на нетвердых ногах, он добрался до люка, заколотив в него кулаком громко и настойчиво.
— Йозеф, возвращайся! Я узнал имя!..
От приготовлений некроманта его мутило — да так основательно, по-настоящему, будто обычного человека от какой-нибудь морской болезни. Он знал, что прямо здесь и прямо сейчас очень значительно увеличится уровень энтропии, и ему это не нравилось. Но, стоило ему вспомнить разговор с Йоной и ее доверчивый взгляд, обращенный на него с такой тоской и надеждой, как все обретало смысл.
Она была Апостолом. Она должна была жить. Во что бы то ни стало. А значит, ему следовало затолкать поглубже свое отвращение к некромантии — и свой долг Предвестника тоже. Ко всему прочему, ему нужно было выполнить условия договора.
Вспомнив об этом, он воспользовался шансом улизнуть еще на перекур до того, как начнется основное действо, и позвонить сестре. Отчаяние снова долго не брала трубку — но, наконец, его терпение было вознаграждено.
— Все вот-вот случится, Дебс, — обрадовал он сестру без приветствия. — Некромант уже начал готовиться. Энтропия, конечно, сейчас будет хлестать через край, но постараюсь держать себя в руках.
— Быстро, — одобрила Отчаяние. — Отлично. Я скоро буду.
— Будешь?.. — удивился Бедствие, но в ответ услышал лишь гудки.
Какое-то смутное предчувствие заставило его поторопиться обратно в подвал.
Во все стороны от каменного погоста разливалась энергия тьмы, выворачивая наизнанку жизнь и смерть, вынуждая законы Вселенной прогибаться под себя и искажаться. Голова загудела пчелиным ульем от резкого скачка энтропии, и Бедствие пожалел, что при нем нет хотя бы цепочки, чтобы зафиксировать руку — так его подмывало прекратить это безобразие прямо сейчас. Но он терпел, вжав голову в плечи и опершись на стену; сдерживал ревущего изнутри монстра, требующего положить конец нарушению равновесия. Наверное, его маскировка сейчас не слишком многое скрывала — но, по счастью, никаких лишних зрителей здесь и не было.
Он сосредоточился на неподвижном лице Йоны, перебирая в памяти их разговор. Ее смешливые глаза в лучиках ресниц. Ее красивые длинные пальцы, порхающие по клавишам. Воспоминания о соприкосновении с ее душой почему-то утихомиривали зверя куда лучше и эффективнее, чем это делало знание о ее важности для мира и для их с Отчаянием договора.