— Йона, что ты будешь? — улыбка, адресованная ей, была почему-то гораздо теплее, чем та, что предназначалась сестре.
— Что-нибудь неострое, — она просто не могла не улыбаться в ответ. Сама не знала, почему. — И колу. Лучше бутылку. И мне тоже не помешают влажные салфетки, а лучше, конечно, душ… Нам далеко ехать?
— Черт знает, — пожал плечами Бедствие. — Ладно, возьму на свой вкус. Я быстро.
Ей было не очень комфортно оставаться один на один с Предвестницей; она ее совсем не знала. Впрочем, Бедствие она тоже не знала — и все же почему-то доверяла ему… Эта мысль заставила ее споткнуться, с непониманием уставившись вглубь самой себя. Действительно же, почему она с такой готовностью вверила себя, по сути, абсолютному незнакомцу, который даже не был человеком? Хватило пары слов, пары улыбок. Страшно было признаться в этом даже самой себе, но, наверное, дело было в обычной… доброте.
Йона прикусила губу, застигнутая врасплох внезапно накатившей жалостью к себе, горчащей на языке. Похоже на правду; за всю ее недолгую жизнь никто не относился к ней вот так просто, с пониманием и принятием. Никого не заботили ее чувства, ее желания. Никого, кроме парня, который сбил ее насмерть — и, ко всему прочему, оказался Предвестником Апокалипсиса. Как… иронично.
— Хэй, Йона, — Отчаяние вдруг нарушила тишину, и девушка вскинула голову, за шкирку вырывая себя из обступивших мыслей. — Скажи-ка мне вот что. Ты знаешь ведь, что ты Апостол, верно?
— Они никогда не говорили нам об этом прямо, — пробормотала Йона себе под нос, сминая в руках плюшевого ламантина. — Но догадаться было несложно. Даже наши имена отсылают к именам Апостолов…
— Так-так, — Предвестница нервно застучала ногтями по рулю, не скрывая своей заинтересованности. — Кто «они»? Кому «вам»? С тобой были и другие Апостолы?
— Мы все содержались в одном месте, — подтвердила Йона, стараясь не бередить открытую рану в своей душе слишком уж сильно. — В приюте. Все тринадцать. С нами были и другие дети, но мы жили отдельно. И даже когда стали совершеннолетними, нас не отпустили из дома.
— Стой-стой, погоди, сколько? — прервала ее Дебс. — Как это — тринадцать? Почему?
— Нас тринадцать, — пробормотала Йона, от удивления даже подняв глаза — но, напоровшись на пристальный взгляд Отчаяния, опустила их обратно на игрушку в своих руках. — Тринадцать Апостолов. Почему вы… ты спрашиваешь?
— Потому что вас должно быть двенадцать, — голос девушки дребезжал от напряжения. — Двенадцать Апостолов, черт возьми, так сказано в Апокрифе!.. Неужели в этом все дело, — пробормотала она, будто бы говоря сама с собой. — Из-за этого равновесие нарушено? Этого ты от нас хотела, мать? Чтобы мы убили лишнего?..
Йону пугало то, что говорила Дебс; пугали ее ледяные глаза, горящие в отражении стекла. Но она не была бы собой, если бы не испытывала любопытство даже сквозь страх, а потому отважилась спросить:
— Дебс, скажи… Ваша мать, о которой вы упоминали, кто она?
— Творительница всего сущего, — пробормотала Отчаяние, запустив пальцы себе в волосы. —Она — все. Она — этот мир и все остальные. Вселенная. Она посылает нас уничтожать миры, которые превышают допустимый уровень энтропии. Мне казалось, что послала уничтожить и ваш. Но что, если нет?..
Девушка не нашлась, что на это ответить — слишком объемной для ее сознания была эта информация, сложно было даже вообразить себе подобные масштабы. Подумать только — Вселенная…
Отчаяние воспользовалась ее замешательством; молниеносная, Предвестница схватила ее за запястье, заставив тихонько пискнуть от удивления и испуга. Горящие глаза сверлили лицо Апостола совсем близко, ближе, чем ей хотелось бы. Йона сжала свободной рукой ламантина, точно он мог бы сейчас ее спасти.
— Какая ты по счету, Йона? От какого Апостола происходит твое имя? — вопросы Отчаяния были колкими, жесткими, а ее взгляд, впившийся в зрачки, требовал немедленного ответа.
— Я т-третья, — лишь слегка замешкавшись, пробормотала девушка. — От третьего Апостола, Иоанна.
— И кто тринадцатый? — с нажимом допрашивала Дебс, не выпуская ее руку — не причиняя боли, но и вырваться не позволяя.
— Не уверена, — пролепетала Йона. — Наверное, Джуди? Она появилась позже всех. Но я не знаю, от чьего имени ее происходит…
— Зато я знаю, — глаза Предвестницы на мгновение погасли, словно она перебирала воспоминания, но спустя мгновение разгорелись с новой силой. — От Иуды.
VIII
Ночь, как и дождь, не спешила заканчиваться; капли сползали по стеклу нехотя, будто в режиме замедленной съемки.