М. Б. И так, наверное, было везде. Что-то развивалось от эстетики, что-то от куража. У нас, я так думаю, шло от драйва и куража. Стиль был вторичен, а основная масса мотоциклистов и вовсе поскромней была. Но только в этом.
А. В плане покуражится границ не было. Из злостных рокерских приколов сразу вспоминается откручивание тормозной педали во время соревнований по прямой трассе. Тихонько кто-то педаль откручивал, а потом чувака задирали: мол, ты, да на своей колымаге… Чувак кипел, забивались споры. А потом, когда раздраконенный чувак уходил на скорости «в точку», оставалось только дождаться его обратно и услышать рассказ, как ему там пришлось, и кто мы все по его мнению. Или карбюратор отрегулировать так, чтоб у человека при переключении на первую передачу мотоцикл вставал дыбом, он шлепался и сшибал еще пару таких же.
Из самого безобидного – взять и откатить чей-то мотоцикл чуть подальше, чтобы его не возможно было найти. Ночь, почти все мотоциклы одинаковые; вся площадь ими заставлена, под восемьсот штук. Поди, его найди… И тут еще какая-нибудь облава. Все врассыпную, а до мотоцикла еще сто метров бегом. Шутки были грубые, мужские, но беззлобные. Злобствовали как раз больше водители на дорогах, а иногда и таксисты. С ними постоянно происходили какие-то соприкосновения в ночных точках общепита, и иногда доходило до конфликта. Однажды один таксист неугомонный (кто-то ему насолил или вломил) приехал разбираться. Его, конечно, послали – так он разогнался и попер тачкой на кучу людей. Куча разошлась, а за ней столб и он со всей дури прям вокруг него и обмотался, на своей «Волге». Вытащили – и уже по серьезному его отоварили.
Вообще выезды особым разнообразием не отличались. Было несколько маршрутов, но все они были с совершенно непредсказуемым эпилогом. Безумные ночные гонки в парке на филевской пойме, трасса в Крылатском… В общем, кто ездил, тот поймет. Отдельным трипом и почти ритуалом был ночной вояж в Шереметьево, заканчивавшийся ночным то ли ужином, то ли завтраком в столовой для работников на четвертом этаже. Городской центр постепенно осваивался – и соляные подвалы, примыкающие к Лубянке, стали идеальным местом для прибежища и тусовки в непогоду. По слухам, при Сталине там была личная тюрьма Берии. Об этом свидетельствовали решетки на сводчатом потолке, которые выходили во внутренний двор дома-колодца на Солянке, и помещения, в которых на тот момент были гаражи, очень походившие на камеры для узников. Многие проходы, в том числе на более глубокие уровни, были замурованы. Но при общем бардаке, который происходил в то время в стране, зайти и заехать туда на мотоциклах можно было без проблем. К тому же въезд в подвалы был скрыт аркой двора от проезжающих по Солянке машин и прохожих. Там встречались, чинили мотоциклы, привозили и подключали магнитофон с усилителем; порой этот подвал забивался чуть ли не под завязку, и выезд оттуда превращался в бесконечную вереницу огней, выскакивающих на пустынные улицы московского центра прямо из-под земли. Картинка была впечатляющей.
Времени было достаточно, выезды были стихийными: просто подрывались группами, а за группами уже толпы. Так однажды Валера Захаренков узнал про какое-то мотокросс соревнование в Подмосковье и подорвал группу рокеров туда. Причем, был май, прохладно, а Валера такой: «О, поехали по колхозам прокатимся, найдем приключения». Какой колхоз!? Грязища, утро первого мая, холод… Мы метались по округе, оказавшись в итоге на другой от соревнования стороне реки. Истра вроде бы была; мы нашли узкое место метров двадцать и давай с дуру переправляться. Брод-то он брод, но мотоциклы уходили под воду полностью. С разгону до середины реки, а потом пешком. Я стоя на сидении, проехал почти три четверти – но все равно… И вот, все грязные, мокрые, почти из-под воды, с Валерой Черномором, мы возникаем на соревновании… И – главное – вовремя появились. Там не все поехали, кто-то остался у костра. Один чувак спал к костру очень близко прямо в шлеме – и тот оплавился. Чувак вскакивает на шум и хохот, а у него пол-шлема на плечо стекает. Все охренели еще раз…
На таких моментах все истории и держались, обрастая слухами и мифами. Но и без мифов историй было много. Постоянно ездили на Бадаевский завод за пивом, потом по пути заскакивая за горячим хлебом в булочную на Горького, или в ночные пельменные. Обычно к заводу тихо подъезжало мотоциклов сто, кто-то лез через забор и обратно возвращался уже неся по паре ящиков пива… К 1988-му году совсем распоясались. Саше Хирургу тогда кто-то продал коричневый «Днепр», на котором гонял и я, и он влился в движуху. Мотоциклы тогда брали с колясками и тут же их снимали.