М. Б. А по поводу текущего момента и мотодвижения?
А. Я не особо на современных мотодвижениях и клубах фокусировался. Но появился из небытия Ратников и подогнал свой мотоцикл. Совсем недавно. Так эта тема вернулась в мою жизнь, достаточно асоциальную. Я к мотоциклу всегда относился, не то что как к части своего быта, но как к части себя. Для меня это не средство передвижения, для этого есть машина; в мотоцикле я просто растворяюсь и получаю физическое и эмоциональное удовлетворение. Кайф не меньший, чем от творчества, такая же отдача. Только теперь езжу один, общаться – общаюсь, но какого-то сближения с клубами и тусовками не ищу.
Мир за время моего отсутствия сильно изменился, как и город. Многих знакомых уже нет, районный микроклимат уже отсутствует, да и ритм в городе изменился тоже. В глобальном смысле ничего не изменилось. Перетусовалось многое, структура изменилась, отношения. Не хуже и не лучше, просто другие. У каждого же своя история, тут сложно обобщать. Да и я уже не тот, что в юности. В те годы можно было делать многое; в принципе, можно было делать, что хочешь и деньги не стояли во главе угла. А сейчас ты просто вольности и шалости покупаешь. То есть, есть какая-то такая свобода, которую ты можешь себе позволить – но за деньги. Можешь голым по улице ходить или те же булочки украсть, если сможешь оплатить последствия. А тогда все расплачивались другим…
Наташа Медведовская
Фото 15. Берлин,1990 год. Фото Петры Галл
Н. М. Как я попала в металл-тусовку? Да по случайности! Хотя, говорят, случайностей не бывает. Кто-то там всем этим хозяйством располагает…
Все начало и добрую половину восьмидесятых я провела в мажорско-утюжном кругу, с весьма значительным числом иностранных друзей и знакомых. В те недобрые времена такое вполне можно было расценить как своеобразную форму протеста, наделенную определенным риском – ГБ и менты это дело очень не жаловали и пытались всячески усложнить нам жизнь. Хотя, конечно, в силу возраста и тогдашних жизненных обстоятельств, преследование и противостояние были на довольно наивном уровне. Это пока дело касалось «Лакосты», «Найков» (тогдашних непременных атрибутов уважающего себя тусовщика) да каких-нибудь попоек в «Космосе» или «Интуристе» со студентами из «Пушки» (института русского языка им. Пушкина, кузнице кадров невидимого фронта за «железным занавесом»). Мы этих приметно-незаметных людей в штатском легко дурили, успешно и не без удовольствия прикидывались иностранцами, что было не так уж трудно – контингент тогдашней «конторы» был весьма колхозным. Но когда дело доходило до валюты, тут вся легкость бытия заканчивалась; здесь было не до шуток, можно было запросто за двадцать долларов далеко и надолго уехать. Об этом времени можно много чего интересного вспомнить, скажу только, что в отличие от большинства тогдашних мажоро-утюгов, ориентировавшихся на american style, включая одежду и музыку, мои друзья были большими фанатами «бундеса», европейского стиля одежды, Новой Немецкой Волны и даже немецкого языка, тогда не очень популярного. Которым некоторые из знакомых владели просто отлично. Стопроцентно, что не без их влияния я оказалась в 88-м году в Берлине, где и проживаю с удовольствием до сих пор.
Тогда же, в восьмидесятых, я познакомилась с Эдом Ратниковым (тогда еще не металлистом, но уже мотоциклистом, на чешском мотоцикле «Ява»), и под его влиянием я чуть было не сдала на права по байк-вождению. Хотя, возможно, что мы уже раньше встречались, на футбольных фанатских тусовках – тогда людей фанатского толка было наперечет, все друг друга знали. Там же познакомилась с Борей Хайером, который только чем не спекулировал в те благодатные времена, например, билетами на концерт «Черного Обелиска» и «Тяжелого Дня» в клубе с позабытом мной названием на Варшавском шоссе.