Конечно, у нас постоянно была идея пересесть на мотоциклы. Но, повторяю, жизнь тогда была материально убогая и простые пацаны не могли себе это позволить. Мотоциклисты, те, кто себя называл рокеры, были тогда просто любителями мото и разъезжали в ватниках с надписями Honda или Yamaha на спине, за что были прозваны телогреечниками. Они не были организованны в какие-либо группы. Просто толпа приятелей, съезжавшихся в Лужу потрепаться о любимом хобби – мотоцикле – и поноситься по ночным улицам, которые и днем-то были достаточно пустынными. Мы пытались и их агитировать на свою сторону. Но попытки говорить с ними на тему ни к чему не привели; они были абсолютно без понятия о том, как это должно происходить. Идеологии у них никакой не было. У некоторых из нас, тех, что были побогаче, у меня например, были мотоциклы, но это были единицы. Это было примером для других и целью на будущее. И так продолжалось минимум до 88-го года. Из-за всеобщей бедности советские рокеры-байкеры были в основном пешими. Но постепенно разные части одного все-таки стали срастаться. Большую роль в этом сыграл Эд. Когда он вернулся из армии осенью 86-го, движуха металлистов уже сильно разрослась и приобрела своих лидеров. Место второго или третьего ему было не по душе, хотя я лично, считал, что оно для него всегда свободно. Я вообще всегда пытался руководить процессом коллегиально. Но Эд купил мотоцикл и пошел агитировать лужниковских мотоциклистов. Что ему более или менее удалось. Он смог распропагандировать им нашу идеологию. И они тоже влились постепенно в наши ряды.
Кстати, еще о музыке. Когда мы сформировались как металло-рокерское явление, русский хэви практически не существовал. Я тут периодически читаю воспоминания некоторых групп и их видение былого. О том, что появились сначала они, а потом уже, за ними, видишь ли, металлисты. Это какой-то бред самовлюбленных. Металлисты появились без них, потому что был западный металл – и он-то и был по-настоящему музыкой, которую мы слушали, не особо вникая в слова. А иногда их и вовсе выдумывали сами. Задолго до того, как это все превратилось в моду, и благодаря нам. Но попасть на концерты «Мотора», «Сэксона», «Мэйден» или «Приста», нам, тогда простым московским пацанам, было нереально. Они к нам тогда просто не приезжали. Поэтому, когда появились суррогатные группы, которые после фестиваля 85-го начали концертировать легально, нам как бы положено было там присутствовать. Тем более, что звали нас постоянно.
Я сейчас особо вникать не хочу, но мы поддерживали только то, что выражало нашу эстетику или являлось дружественным. Практически все, с чем чуть позже работал Эдуард – «Шах», «Черный Обелиск», «Э.С.Т.». «Коррозия» уже тогда была группой для ссыковатых подростков-металлистов и хиппов; «Ария» была слишком оторвана от реальной тусы. Остальных даже вспоминать не охота. Но мы ходили время от времени на их концерты. Через Саббата (Пузо) всегда звонили и нас приглашали. И концерты не начинались без нашего появления. Первые пара рядов во всех этих залах была наша. Туда пытались сесть только малолетние идиоты, пришедшие на концерт первый раз и удивившиеся, что – о, как классно – свободно. Те, что уже бывали и знали, с ухмылкой ждали, чтоб посмотреть, как эти оттуда будут вылетать. Башками мы не трясли, просто слушали себе. Да и хайров у нас не было, чтоб трясти; мы составляли боевое крыло движения, мы дрались за идею, волосы только мешались. А Пузо и бывалые металлисты поучали молодых, как это все надо правильно делать.
Параллельно с началом этих легальных концертов и начались уже массовые выезды люберов, которые тоже как-то сплотились и скоординировались. Территория Москвы от Таганки в сторону Люберец, как кусок пирога, считалась находящейся под их усиленным влиянием и назывался среди нас «Ждань» (по имени станции метро «Ждановская», теперь «Выхино»). Если в других частях Москвы территориальная принадлежность была не определена, то эта часть была их и потому особенно для нас недружелюбной. Одно из столкновений с ними произошло как раз на концертах металлистов в ДК АЗЛК. Он был как раз в середине этой самой Ждани и многие боялись туда ехать. Мы еще к тому же были не полным составом, от силы человек двадцать. Некоторые наши просто не смогли, но мы не могли отступить, хоть там было довольно опасно и мы это прекрасно понимали. До концерта ничего не было, просто толпа люберецких уродов на площади перед ДК. Но после, когда вышли из ДК, то вся площадка перед ним была забита «кепками». Уже был такой определяющий элемент в дресскоде, как кепки и широкие штаны, по которым их можно было опознать. Их было раз в десять больше нас. Мелкие металлисты заметались, ну а мы, конечно, сплотились и озвучили вариант прорыва, предложив на выбор: или всех просто побьют, или все будут прорываться вместе с нами. Многие струхнули, но построились в шеренги. И понеслась. На другой стороне площадки стояли автобусы – собственно, они и были целью. Многих, конечно, срубили, многие металлисты «полегли» в неравной битве, но мы пробились к автобусам, захватили один и заставили водилу отвести нас в район тогдашнего автозавода АЗЛК.