Мы понимали, что светить точку перед бибиревской общественностью бессмысленно, поэтому репетировали инкогнито, часто пробираясь на базу по ночам. Но все почему-то о наших репетициях знали, о чем нам стало известно благодаря смешному эпизоду. Возвращаемся мы с гитарами с репы, а навстречу шобла гопников, которая начинает нас к стеночке прижимать. Все, думаем, крах иллюзий. Вдруг старшой кричит своим: «Стойте!!!» и медленно, показывая на нас, говорит: «Это группа, и группа не хуевая!» Нас, после окрика предводителя, стали дружески похлопывать по плечам, хотя очко у нехуевой группы было уже на минусе…
Подобное заочное признание, конечно же, не могло не окрылять. И, когда начались посещения «Курчатников», где играли экспериментирующие группы, мы хоть и не играли, но уже пробирались за кулисы и проникались духом сцены, чувствуя свою сопричастность. Там, по большому счету, мы и увидели впервые серьезно угорающих в музыкальном плане дядек: «Звуки My», «Вежливый Отказ», «Манго-Манго». А потом Юра Забелло, который уже пел в «Тяжелом дне», посоветовал обратиться в открывшуюся Рок-Лабораторию на прослушивание. Но мы туда пошли попозже, потому что, как и все увлекающиеся люди, нашли себе занятие и ушли в него с головой. В этот период, когда складывалась неформальная коммуникация, уже междугородняя, почему-то стало модным ломиться в Питер – и обязательно шоблой. В общем вагоне, за четыре с полтиной. А то и вдвоем, под настроение. Можно было просто в город, а можно и в питерский Рок-клуб. Но только неожиданно, не запланировано. Куда – не так важно, главное – чтобы весело, сложно и без комфорта. Искали себе на задницу приключений. И находили, конечно же.
М. Б. Какой-то свой случай для демонстрации ситуации, поскольку у каждого свое видение и маршрутизация подобных выездов. Особенно учитывая, что к этому моменту произошло слияние остатков старосистемного хипповского люда, слушавшего рочок и активно перемещавшегося по стране, в которой наступили послабления режима отслеживания перемещений.
А. Г. Ну, у нас все было менее затейливо, но не менее весело. К примеру, собираемся дворовой компанией и заходим к Сагадееву, чтобы далее составлять планы. Открывает отец и спокойно так отвечает: «А Жан в Ленинград ушел». «Как, говорим, ушел?!» «А вот так, взял кусок хлеба и ушел»…
А то, что произошло слияние на базе меломании, это факт. Так Ира Смирнова, имевшая отношение к пробивающимся из подполья музицирующим волосатым, послушав наши стишата, как-то к нам прикипела и познакомила нас с Папой Лешей. Олдовый такой хиппи, друживший с иногда музыцирующим Ипатием. Он, в свою очередь, пригласил нас участвовать в фестивале в городе Подольск. Мы поехали на прослушивание за месяц до фестиваля, хотя у нас к тому моменту за плечами было всего одно выступление в Риге. Уже тогда в Прибалтике начался напряг на националистической почве, но мы общались с русскими парнями и нас все конфликты обошли стороной. Кстати, там же в первый раз увидели нарисованную свастику на стене. У нас такого не было, и причины ее возникновения, как и трактовка, остались загадкой.
А в Подольске день прослушивания совпал с Днем десантника, и вся площадка была забита этими самыми юбилярами. Аппарат был какой-то кривой, но все равно после часовой хипповской нудятины нас с нашим бибиревским драйвом приняли на ура. Началось братание и выпивание за сценой, мы стали расписываться на тельняшках и на деньгах, голова подростков закружилась от успеха. И во время объявления следующего номера, как на вечере комсомольской песни, Жан, почувствовавший в себе космические силы, просто повесил на конферансье гитару и сказал: мол, сам и играй. И вот за это наглое игнорирование администрации нас с фестиваля списали. Но это было первое официальное признание.
А фестиваль, по большому счету, был так себе. И никакой не «Вудсток», как бы там не изгалялась пресса. Конечно, было много самодеятельных коллективов из разных регионов; конечно, это было одно из первых крупных подмосковных событий, аналоги которых проводились и в Прибалтике, и в Грузии задолго до того. Но все это было самодеятельностью при несколько тысячах визитеров разночинцев. И никакой «Наутилус», ни «Бригада С» с их пролетарским джазом и стилем, не были звездами этого фестиваля. Лично мне не понравилось какое-то «свердловское диско» и нелепые бесполые костюмы и грим. Да и публику на фестивале перло от того, что они просто доехали в эту глушь и собрались вместе, а какая группа на сцене, это уже было не важно. Мы, как и многие другие, ждали «Зоопарк». Майка не было, зато были другие хорошие группы. «Бомж» из Новосибирска, северный «Облачный край», таллинский «ИМКЕ», рижский «Цемент». Ими действительно фанатели те самые отчаянные неформалы, которые поехали в город Подольск, где были окружены толпами гопоты под маркой «люберецкой». И многие тогда пострадали при полном попустительстве местной милиции, которой было много, но не там, где происходили избиение и грабеж гостей фестиваля.