После этой замены мы убедили Анчполовского, что отсутствие слуха и голоса – это то, что надо, и он согласился на сольную деятельность. Получился замечательный эффект страстного дилетантизма. Играли мы тогда в составе: я, Горбань, Макс Кузнецов, а Анч пел. Был характерный случай: Анч подошел к гитаристу, обнял его и прошептал на ухо: «Толкнешь меня, когда вступать надо будет»… Часто вспоминаю, как Опрятная говорила: «Если бы мы оставили Анча в том имидже, как он был – этакого Джокера из первого «Бэтмена», – а сами оделись бы в черное и подкачались, чтобы подчеркнуть эту линию, то было бы вовсе отпадно». Неплохая, в принципе, мысль. Жаль конечно, что этот проект продлился недолго – мы потеряли Анча, погибшего в достаточно молодые годы. Но такова жизнь, и она все еще продолжается. Недавно я объединил свои усилия с Пашей Бомбером, и мы иногда поигрываем. Видимо, неформ.
Макс Чирик
Фото 18. Максим, середина 90-х. Из архива автора
М. Б. Как говорится, результат у нас налицо. Но любопытны предпосылки; ты как-то можешь обосновать свое жизненное кредо? А то у нас несколько сумбурная информация состоящая из отрывочных фрагментов.
М. Ч. Ну так и мотивы на мне настолько же отрывочны и сумбурны… Образ формировался эволюционно, вместе с временем и сознанием. А само сознание формировалось… ну, наверное, в подвале этого дома… с дворовыми человечками.
М. Б. Чем тебя ударили-то, короче?
М. Ч. Просто был себе таким нормальным советским пареньком, а тут друзья-подонки взяли и спящему набили на лице автографов. Где-то году в 82-м это случилось, мне тогда четырнадцать лет было. Получилось приблизительно как в фильме Данелии о мальчике Сереже – дворовые хулиганы начали ставить точки-крестики. Потом надписи культовые в ход пошли типа «ХэМэРэ». Все эти брендовые надписи нового времени наносились подростками везде: на остановках, стенах, заборах. А у меня – на лице.
М. Б. То есть, друзья тебя как бы с остановкой спутали или вы вместе решили остановится на этом?
Андрей Гернеза (вмешался в диалог)Ага. Еще вместо надписи на лбу была дабл-ю.
М. Ч. Была, причем она тоже как-то спонтанно получилась. Сначала полоски какие-то рисовали, а потом решили, что дабл-ю круче. Но все-таки первая осмысленная татуха была про хеви-металл. Все это шло в рамках сложившейся позиции, которая была, наверное, у большинства сверстников. В первую очередь аллергия на мерзкое слово «работать». Меня от одного этого слова начинает плющить. Причем немалую роль в формировании асоциальных позиций сыграло и советское кино, в котором было множество афоризмов и крылатых выражений – таких, как «пускай медведь работает – у него четыре лапы», «по фене ботать – не работать», «нехай коня работает».
М. Б. Ага. И думает, у нее голова большая. То есть, если вникнуть, образ антигероя формировало советское кино?
М. Ч. В общем, это так; отрицательные персонажи, даже из мультфильмов, были привлекательнее, потому что их пытались сделать трогательно карикатурными. И более живыми, чем стандартизированные положительные.
Как-то образ антигероя и хулигана формировался в сознании сам собой. Было желание выйти за рамки дозволенного. Официальные взаимоотношения казались неискренними, ненастоящими, и в какой-то момент сами стали походить на карикатуру. А неформальная среда привлекала обилием пусть и оторванных, но цельных личностей. Со своими историями, гоном, заморочками и приключениями. То, из чего складывается настоящая жизнь подростка. Ну, и дурачились. Параллельно шло занятие музицированием и исследование окружающего пространства. А оно было подзастывшим, изредка потрясаемое школьными актами вандализма и шумом разбитых стекол. Сама обстановка провоцировала на скандал, поскольку удаленные районы постепенно пропитывались клеем «Момент», «Толуолом» и «Сопползом». Проще говоря, токсикоманили подростки и выпадали из реалий, подразумевая под этим некое расширение сознания. Как-то знакомые меломаны, Миша Сигал и Дима Дракула, притащили меня для совместного и приятного времяпровождения в одну типографию. Я в этот период уже собрался поступать в «Гнесенку», а поскольку в стране можно было только учиться или работать, нужно было где-то на какой-то отрезок времени перекантоваться. Вот как раз и подвернулось это место, на память о котором я даже ксиву сохранил. Было это году в 1985-м, и в этой типографии находилось некоторое количество странных людей… и «сопполз»…