Там же «работал» ныне известный Юра Орлов, которому тоже было нужно независимое свободное пространство и трудовое прикрытие. И в этой типографии время пролетало незаметно, тем более что уже в девятом классе я очень плотно занялся музыкой. Было уже известно и до фестивального года, что лабухи, которые работали по ресторанам, зарабатывали своими как бы нетрудовыми доходами неплохо, имея в репертуаре до шестисот различных песен. И для меня это казалось приемлемым компромиссом между личной жизнью и обществом. Столько песен я, конечно же, не знал, но мог запросто сесть часа на полтора и петь всякую фигню. Михаил Светлов, будущий гитарист «Черного Обелиска», вел курсы электрогитары, и я стал самоопределяться. Думаю: «Так, в группе есть разные гитары. Если подбрасываю монету и выпадает «орел», то это бас-гитара или барабаны, если «решка» – то ритм или соло. В общем, выпала мне бас-гитара, а на чем играть – мне было абсолютно наплевать. Единственное, клавиши не покатили: не любил с детства. Когда мне сломали палец, я окончательно переключился на бас, а тогда я резко погрузился в атмосферу репетиций, обстановка которых была намного привлекательней первых рок-концертов.
Сам себя я никаким композитором, конечно же, не считал, поэтому путь самообразования для меня показался намного привлекательнее, чем официальное обучение. Таким образом, получив азы на курсах, я разъезжал на «Победе» по городу, который покрылся тусовочными местами. Прямо за рулем отрабатывая «слеб». Катался, катался… и докатился до «Мафии».
Которая поначалу назвалась «Детонатор», куда меня пригласили играть. Серьезного сценического опыта ни у кого не было, но все горели желанием погромыхать на ниве хеви-металла. У Юры Забеллы был небольшой вокальный опыт и небольшое участие в группе «Тяжелый день»; у меня был опыт игры в «До Мажоре», у Ужаса из «Обелиска» и Морга из «Коррозии» тоже что-то было за плечами. И мы по три часа в день точили звук и ритм, совмещая это хобби с тусовкой. Других любимых занятий у меня не было, да и не нужно было. Только бас и туса. Тем более, что последнее развлечение разделяло немалое количество отчаянных и колоритных людей. Уже были целые группировки, и татуировки тоже стали появляться у многих. Как визитные карточки.
М. Б. Я помню, тогда у тебя эти «карточки» постоянно менялись, что немало удивляло публику.
М. Ч. Нуда, у меня тогда родители были связаны с косметологией, и это давало возможность видоизменяться. Хулиганы кололи, родители стирали. Собственно, внешний вид и его изменения постепенно стали моей концепцией всего лайфстайла. И на сцене, и на улице. Прохожие всегда реагируют неоднозначно, но вздрагивают многие. А мне забавно, я им в ответку улыбаюсь железными фиксами. И такого рода известность, как в тусовке, так и на районе, даже помогала в жизни. Конфликтов из-за внешнего вида в те времена хватало с избытком у всех неформалов, а на меня, в силу необратимости изменений, видимо забили окончательно и особо не беспокоили. Но при этом был постоянный конфликт с начальником местной управы – и в итоге закончился его увольнением. Я так думаю, что здесь сыграла роль моя местная известность. Так что татуировки тоже выручали.
М. Б. А прошелся по тебе тогда уже Паша Автоген? Которого еще звали Автоген-голова.
М. Ч. Да, покойный ныне Паша… Кроме музыки и тусовки, в восьмидесятые меня мало что интересовало, потому как люди, которые собирались на концерты, были настолько фактурными и радикальными по сравнению с «совками», что иногда было намного интереснее в зале, чем на сцене. Субкультурный люд во второй половине восьмидесятых был разнообразен, многоголос и озвучивал интересные творческие мысли и идеи, многие из которых тут же воплощались – и это порождало новый всплеск активности. Концертная деятельность нарастала, начались гастроли. Случился Свердловск, где мы с тобой уже пересеклись совсем вплотную. Причем занятно, что в Москве я таких панков и на улице не особо встречал, не то что на сцене. Посему, честно, пересекшись в баре с вашими ребятами, половина гастролей в нем же и прошла. Это было гораздо интереснее, а само выступление «Провокации» даже для меня было на редкость удивительным. В Москве подобный радикализм на сцене до 89-го года отсутствовал.
М. Б. Этот проект, как и многие другие, был скорее антистрессовым выплеском, чем полноценной группой. Многие подобные коллективы близкие к улице, сидели, репетировали и изредка прорывались на сцену. Коммерческой ценности в них, по мнению наших рок-продюсеров, не было, поэтому когда по какому-то недомыслию подобное выпускали в программе «фестивалей надежд», то устраивался какой-то кипиш и такие группы заныривали обратно в урбанистический мирок. Некоторые делали так по нескольку раз и в разных составах. Просто тогда нам Ким Ир Сен и случай помогли выехать в Свердловск, поскольку заказ на скандал пришел от Коли Гракхова, который как раз там находился, отбирая группы. И Роджер, вокалист «Провакации», зашел в Лабораторию за порцией новинок меломанских и заодно демку Алику засветить. Я даже не уверен, что они слушали кассету, хватило внешнего вида участников… Просили скандал, скандал и получили. Бить нас тогда пришло чуть ли не все население спальных районов, гордо именовавших себя «ломпасниками». Тренировочные у них такие были, с ломпасами. И вот для этой публики, пробившей звукорежиссеру на пульте голову и стиснув зубы выдерживавших все наши кривляния, и была исполнена в конце программы песня с припевом «Посмотри вокруг себя: не ебет ли кто тебя»… Ну, шоу такое, травмоопасное и на адреналине. Более в Свердловске «Металлопластик» не было, но и продолжения у группы тоже. Вокалист уехал в Питер, а ребята были не особенно близки к музыкальной тусовке и каждый пошел своей дорогой. У Паши Мутабора она оказалась наиболее музыкальной.