Те же, кого обозначали как панков, рядились во что ни попадя, но старались на районах выдерживать общий стиль; а вот выезды и домашние сейшены превращали в бесплатный цирк, в процессе которого творили такое, чем доводили обывателей до клинического ступора а друзей до коликов от смеха. Вася частенько предлагал свои майки под коллективную роспись, и на нем расписывались куча людей, а потом эти фолианты ходили по рукам значительное время. Авангардная мода развивалась параллельно и на показах, и на улице руками вот таких вот умельцев. Конечно, все это раздражало агрессивно настроенную гопоту, комсомольцев и милиционеров, на которых при случае разряжался весь скопившийся адреналин и уличные потасовки превращались в своеобразный спорт. Причем особых усилий для нападок прикладывать не приходилось, достаточно было выглядеть не как все, как тут же начинали цепляться, и собственную позицию необходимо было обосновывать самому себе и окружающим.
Эти факторы легли в основу неписанных правил взаимоотношений на улице, где, уже к 86-му году, личные качества доминировали над стилистическим пристрастиями. При этом, поскольку утюжья тусовка была как бы необходима, но не вызывала особого восторга своими исключительно товарно-денежными махинациями, отношения как-то старались поддерживать безденежные, да и потребности свои могли легко преодолеть, скинувшись по трешке, а то и меньше. При этом общение с утюгами стимулировало всесторонне освобождение от лоховства и оттачивало разговорный фольклор, удобренный романтикой и куражом, которого ныне, мягко говоря, маловато в рядах мотоклубов. Конечно же, люди с тушинской тусовки отвергали всяческое участие в социальной системе по причине недоверия и демонстрационного пренебрежения к работе на заводах, в торговле, сфере советских услуг, хотя многие всегда могли закинуть куда-нибудь трудовую книжку и не попасть под пресловутую статью о тунеядстве. Финансовые затраты целиком компенсировались своей собственной системой товарно-денежного обмена, которая выстроилась параллельно государственной, и деньги не были во главе общения.
Весь этот кодекс неписаных правил и тот заряд восьмидесятых работают и сейчас, как бы «на старых дрожжах». Но, к сожалению, только по отношению к таким же цельным и не двуличным людям. А большинство представителей следующего поколения не только байкеров, но и других неформалов, под личиной какой-то коммерческой занятости и обеспокоенности, просто прячут свои глубинные комплексы того, что они не могут, да и не хотят иметь отношение к этой системе ценностей. Им проще быть рядом и выглядеть так же, но не быть. Элементарную людскую доброту принимают за слабость, а внимание и участие – за корыстную заинтересованность. И, видимо, не понимают, что от обыкновенного жлобовства их байкерские наряды не избавят, даже сделают еще смешнее, чем прежде. Возможно, это веяние времени; все рано или поздно встанет на свои места, когда станет так же скучна и невыносима вся эта жлобская барыжная рутина, и люди захотят от этого всего освободиться. Западные байк-клубы тому подтверждение. Там тоже люди старой формации, жестких шестидесятых, на которых равняется молодежь, и которые развивают коммуникацию. В нашем нынешнем клубе двести шестьдесят филиалов, и везде тебя принимают как брата, всегда готовы оказать содействие. Нечто подобное было в Москве восьмидесятых, когда в различных районах ты мог остановиться у понимающих тебя людей, и почти в каждом районе при неблагоприятной ситуации тебе могли оказать посильную помощь. Была идея свободы и она объединяла.
М. Б. А когда начались выезды?
П. Ф. Конечно, выезды в центр совершались и до меня, но я активно стал выезжать только в 87-м году, когда начались серии концертов тяжелой музыки. Музыка была не самым главным, но все же могу отметить, что ритмы и драйв делали свое дело: начиная что-либо делать, как-то сам собой всплывал мотив той или иной песни, конечно же, отличный от советской эстрады и зарубежной попсы. Мне больше нравились группы, подобные «Черному обелиску», которые можно было при случае не только послушать, но и перепеть. И немудрено, что подобные люди стали быстро находить таких же. Когда я как бы «проявился», за мной уже стояло сорок человек одних тушинских, и как-то все это происходило без какого-либо организационного лидерства, наша ячейка гармонично дополнила центровую, не внеся каких-то изменений в сложившуюся иерархию. В костяк тусовки вошли люди, которые с детских лет впитали в себя вышеупомянутый кодекс, а остальные подобия неформалов либо со временем отвалились и вернулись к своему обывательскому состоянию, либо так и остались на каких-то вторых или третьих ролях как некие тени того, что было в 87-м году.