Тогда нам с товарищем пришлось просто ретироваться с Пушки, потому что реально сгущались тучи, и мы сделали свои выводу по поводу жесткости поведения и манер уличного общения. Другими словами, приходилось отвечать за свой внешний вид не только перед общественностью, но и в неформальных кругах. Тогда был период знакомств, и Спенсер познакомил нас с Диано, который оказался его соседом. И это был очередной шок. Мало того, что он был сам по себе фактурен и здоров; он был одет так, как будто сошел с журнальных страниц и имел отношение к самой главной московской металлистической тусовке. При этом тот период отличался тем, что если человек грамотен и ведет себя достойно, то он не мог себе позволить одеваться как угодно и держал стиль жестко. Косых кож в Москве было немного, а таких, «как надо» – просто единицы. Тогда же начался процесс вхождения в стиль, растился хаер, что сказалось на количестве двоек по НВП. Шлифовались поведенческие особенности и детали костюма. Тусовки тогда были немногочисленными и разбросанными. На Пушке, возле магазина «Мелодия» на Ленинском проспекте. И я был приятно удивлен обилию единомышленников, которые украшали советскую действительность.
На фоне этого глобального красно-серого НИЧЕГО встречались яркие личности, которые не стеснялись, а потом и намеренно стремились вести себя так, как считали нужным и должным. На тусовках были свои иерархии по возрасту и заслугам, и уже появились первые персоны, которые начали обрастать легендами. Тот же Сережа Окуляр, которого когда мы увидели перед какой-то «толпой», выглядел просто как взрослый продвинутый иностранец, невесть что забывший на пыльных московских вокзалах. При этом, в отличие от пионеров, эти люди одевались более лаконично, и строго выдерживая стиль по максимуму.
Мы тогда уже стремились на «комки» и «толпы», где можно было приобрести атрибуты культа, и все это происходило в таком балаганном виде, что все порой фантастические истории в итоге слились в одну, но длиной в несколько лет. Прикалывались милиционеры, стебались комсомольцы; и простые граждане постоянно оказывались вовлеченными в наши артистические перфомансы, без которых не могло быть ни одного выхода на улицу.
И вот осенью 85 года, после фестиваля (на период которого нас всех эвакуировали по трудовым лагерям, спортбазам и там разрешили оттягиваться как угодно), вся неформальная молодежь встретилась вновь. В этот момент случилась, что в Краснопресненском центре проходила какая-то выставка, типа зарубежного экспо, и там показывали на видео куски каких-то концертов. «Мишель Шенкер групп», был еще кусок концерта Билли Айдола. Информационная осведомленность неформалов того периода и коммуникативные свойства были нереально высокими, поэтому мгновенно собрались наиболее серьезные тусовщики и в немалом количестве. Рус тогда выглядел очень конкретно в коже с серьезными значками, Паук с хаером и в потертом кожаном плаще, Морг, который тогда был барабанщиком «Коррозии». Это был период, когда я знал практически всю центровую тусовку, которая была обнаружена в процессе нащупывания почвы. Хотелось какой-то активности, но я не мог себе позволить ринуться очертя голову куда-то вместе с какими-то лохами, поэтому процесс исследования среды длился практически два года и закончился в 86-м году. Опыт уже какой-то был, и было предчувствие каких-то грядущих событий, которые объединяли разнородные элементы. С местными металлистами мне как-то было не подстать; так получилось, что все яркие личности срывались с районов в центр и являлись примерами для подражания утех, кто, сидя возле подъездов, потом слушал истории о центровых и от центровых. И как-то оригиналы подтягивали оригиналов, все было по-настоящему, без подделок. А все эти массы телогреечников, катавшихся по Москве на мотоциклах, и домашних металлистов, не выбиравшихся далее метро, конечно же, были хорошими ребятами, но отличались они от тусовки во многом. Даже сам термин «металлист», который в детстве на районе как-то был чем-то определяющим, продержался не более чем полгода, с момента первых поездок в центр. За время популяризации движения в нем образовался какой-то фальшак, и более приемлемым стал термин «рокер», хотя в то время этот термин ассоциировался в Москве с мотоциклистами – а это были в массе своей телогреечники на «Явах», которые могли дать фору многим западным байкерам по отвязу, но все-таки они оставались телогреечниками без чувства стиля.