Татуировка, по определению Лайла Таттла (Lyle Tuttle), является матерью всех искусств. Но постепенно я стал осознавать, что я сделал в этом направлении всё, что хотел и мог. Безусловно, практика так просто не отпускает, ответственность перед собой и клиентами тоже, поэтому я до сих пор практикую, но не так активно и с некоторыми оговорками (как говорят буржуи, "I am out of business"). Движение, связанное с татуировкой, которое насчитывает не одно тысячелетие своей истории, всегда нуждается в притоке свежих сил. Поэтому, будучи когда-то молодым маргиналом, стремившимся к самореализации, я с удовольствием уступаю дорогу новой молодёжной смене, тем более, что она уже сформировалась в процессе событий начала нового тысячелетия.
Панки
Дима Хенк и Миша Клэш
Фото 6. Миша Клэш и фестивальная красавица «Катюша», Москва, 1985 год. Из архива авторов
М. Б. Дим, признавайся – ты все время рос в том самом районе, о котором местные Измайловские хулиганы складывали речёвки: «как херово жить в Перово»?
Д. Х. Я знаю другой вариант: «Как урлово жить в Перово». И во многом это было так. Там еще не было метро и стояли деревянные домики вокруг нескольких сталинских строений. А вообще твоя претензия очень похожа на питерский шовинизм. На самом деле хорошие и плохие люди есть везде. А кричалками и частушками были обложены все московские районы периода брежневских застроек. Бытовая ситуация выражалась в том, что детишки бегали вокруг автобусной остановки, собирали бычки и курили их через металлические мундштуки. Но не всегда и не всё так брутально было. Тяга к романтике, вечному и прекрасному была тоже. Все эти старые избушки, вокруг которых ходили козы, коровы и курицы, навевали в подростковом сознании различные легенды. Потом, когда все эти срубы снесли, все детишки лазали по развалинам в поисках партизанских нычек, искали «шмайссеры» и прочие военные атрибуты. По телевизору постоянно крутили темы про войну, так что милитаристская романтика с детства впитывалась неокрепшим детским сознанием. Всё это потом отразилось в организации карбидных взрывов и поджигании пластиковых пакетов для имитации бомбардировок. Короче – процветала пиромания.
Мне каким-то образом повезло с братом Сергеем, более известным неформальной общественности как Мамонт. Он был старше меня, к тому же опытнее, и когда я еще учился в школе, он уже вовсю тусовался с хиппи и был системным чуваком.
М. Б. По поводу сленга. Здесь уже не раз отмечается мной, что многие арготизмы неформального мира в нынешний момент заимствованы официозом – и мало того, что заимствованы – в нынешнее время они часто даже имеют обратный смысл. Так уж получилось во времена прорыва девяностых, что кастовые рамки советского общества рухнули и неформальный мир смешался с будущими чиновниками, которые на тот период дико завидовали неформалам. И заимствовали выражения, часто не вникая в их суть. Тот же термин «система», относившийся к коммуникации хипповского периода, нынче с подачи диссидентов употребляется по отношению к государственной машине. Мир перевернулся.
Д. Х. Да, сленг сейчас извращен, а тогда Мамонт подгонял мне музыку и фотографии и по большому счету являлся основным источником несоветской информации. И в школе я уже был достаточно продвинутым в этом плане подростком, потому что вместе с братом прослушивал «вражеские голоса» по радио и узнал о панк-революции в Британии буквально с момента первых трансляций концертов Sex Pistols в конце семидесятых. Музыка тогда в основном была хардроковой, но попадались и гаражные эксперименты, такие как New York Dolls. При этом я уже разделял для себя музыку по стилям и местам происхождения и четко знал, что американский панк отличался от британского.
Как-то мы скооперировали усилия и произвели первый свой намеренный асоциальный акт. Он заключался в захвате школьной радиорубки, из которой неслись сообщения вербального характера. Там же, в этой рубке, была обнаружена какая-то аппаратура, которая стала немалым подспорьем в организации первой перовской панк-группы с названием «Целлофан». Название было таковым потому, что все местные урела постоянно нюхали клей и прочую токсическую дребедень, выпадая при этом из советской реальности. Как бы неосознанно становились отбросами общества, то есть панками. Вот такой вот «панк-рекордз» с шокирующим, для особо посвященных, названием был организован в нашей перовской школе. Аппаратура была полным говном, все эти педальки «вау-вау» и «фузы», но это только добавляло трэшового шарма. Музон состоял из нескольких тяжелых аккордов, тяжелые атональные рифы – и немудрено, что вскоре нашу лавочку прикрыли.