Но деятельность наша на этом не прекратилась, и когда в школе проводился тендер на разработку фирменного новогоднего стиля – на окнах, в коридоре между классами и столовой – я вызвался и дал авангардного художника не меньше Пикассо в молодые годы. Это все было, конечно же, влияние старшего брата, у которого я насмотрелся работ именитых абстракционистов и сюрреалистов. И в подобном стиле вместе с одноклассником с позывным Гудвин мы нарисовали абстракционистских Дедов Морозов, ёлок и Снегурок. Карающие надзирательные органы в виде педсовета обвинили нас, одиннадцатилетних подростков, в пропаганде буржуазного искусства, был поставлен вопрос об исключении нас из школы № 792. Но поскольку школа была единственной в округе, исключать нас было попросту некуда.
М. Б. Наверное, школьное пребывание того периода состояло из монотонного овладевания знаниями?..
Д. Х.…и перемен, на которых школьники уныло бродили по кругу. Даже не припомню – против часовой стрелки или наоборот. Изредка это болото всплескивалось комсомольскими авантюрами: как бы что-нибудь изготовить руками детишек на уроках труда и втюхать это на школьной ярмарке родителям учеников. Да, именно так все и было. Через эти мелкие спекуляции и организации субботников комсомол восьмидесятых и проник в мир большого бизнеса.
В конце семидесятых в нашей школе появился белокурый паренек, которого все обозначили как Француза, потому что он приехал из Парижа, где жил со своими суперзаконспирированными родителями. Персонажем он был забавным и все время рассказывал истории про панков, которых он видел за границей и даже показывал фотографии своих зарубежных коллег-хулиганов. У него была куча разных пластинок, и дружба наша привела к взаимному духовному обогащению.
Тогда же я научил Уксуса разговаривать басом и играть на басу. Друг у него был Гриша, с, которым они собрали группу «Унитазный кифоз», и я им, как мог, помогал. А меня учил играть Сережа Мамонт, который с детства любил жесткие рифы и еще петь форсажем, дико искажая голос. Собственно, «Чудо-Юдо» ортодоксального звучания – это Сережа Мамонт, который выступал в коллективе до 2000 года. А тогда Сережа писал тексты и музыку для первых альбомов «Чуда-Юда». На Олимпиаду-80 меня направили от школы в «Артек», и как-то где-то просчитались, назначив меня заместителем председателя совета пионерской школьной дружины, то есть вторым лицом пионерской организации. И я в этом клоунском пионерском прикиде строил местных хулиганов на линейку.
Будучи внедренным в пионерскую организацию, я начал подрыв устоев изнутри. Мы красили зеленкой волосы, йодом не получалось, прокалывали школьную форму булавками. Потом на меня кто-то настучал, что я ношу в школу вражеские фотки, и на очередном педсовете я был обвинен в пропаганде фашизма и объявлен чуть ли не предводителем местных нацистов, хотя кроме пионеров на линейке мне никто не подчинялся.
Тогда-то у нас дома был учинен обыск с ментами, которые искали какие-то документы и допрашивали насчет каких-то явок и мест сбора. Вот так вот: чей-то советский галлюциноз меня чуть было до цугундера не довел. А поскольку артистических хулиганов в нашей школе было много, нам нужно было специальное место для неформального времяпрепровождения. Такое место для любителей тяжелой музыки было найдено в сквере между универсамом и метро. Там мы поставили три скамейки треугольником, и это место было обозначено мной как «Бермуды». Я всегда любил навешивать ярлыки на явления и давать людям прозвища. Так, Леша-Француз получил позывной Уксус, а беспечный подросток, похожий на ослика-хулигана из мультфильма про Незнайку в Солнечном городе, получил позывной Пегас.
Компания была разношерстная. В ней собирались местные богатыри перовского металло-рока, такие как Саша Дубина, Золотой, забавные неформальные персонажи, метавшиеся между музыкальными предпочтениями, Попеша, Монгол, Маркиз и представители тяжелого московского рока в виде групп «Легион» и «Консул». Вся эта шумная компания в окружении местных красавиц наводила страх и ужас своим нестандартным поведением на окружающую перовскую флору и фауну.
М. Б. Позже эта компания влилась в общемосковский неформальный костяк и прославилась своими фантастическими историями, связанными с выездами в Прибалтику.
Д. Х. Да, но тогда это все только начиналось, и в «Бермудском треугольнике» кануло наше беспечное советское детство. И начались наши первые выезды в центр города. В Парке культуры им. Горького в 84–86 годах уже начинали собираться металлисты. Хаживал там Паук. И все, как настоящие урела, становились в кружки вокруг магнитофонов и фанатели. Зимой 84-го года тусовка эта стала перемещаться в пивной бар «Ладья», она же «Яма», где я познакомился с Клэшем.