Краем глаза замечаю, как Замок хватает Лепестка за руку. Она вырывается, хочет убежать.
– Отстаньте, пустите меня! – кричит Лепесток.
У меня разрывается сердце. Надо бежать ей на помощь, но куда уж там. Олень стремится вперёд, не остановить. Неужели он решил проломить стену? Но нет, прыжком он перескакивает через неё, пролетает над её краем высоко, невообразимо высоко. Мы взмываем вверх, и ещё выше, и ещё…
Приземляемся со скрипом рогов и клубами пыли из-под копыт. Мы на свободе. Впереди вьётся дорога. Куда ни глянь вокруг – сплошь лунные поляны, они бесконечны, стелются, насколько хватает глаз, и взглядом не охватить этого простора. Приют – вот всё, что я видел раньше. Я знал, что он затерян где-то на окраине Британской империи, в заброшенном, всеми забытом углу, но никогда и вообразить не мог, что за приютской стеной такая ширь.
И это восхитительно. Да, у нас всё-таки получилось. Но радость быстро меркнет.
На душе тягостно.
Лепесток осталась там.
Я оглядываюсь на стену, всю в прожилках лунного света, потом вижу Папашу Хэрна – он стоит на дороге вместе с Ниссой и Генной.
– Мы должны вернуться за Лепестком, – говорю я.
Сквозь прутья ворот видно, как Старуха Богги поднимается на ноги и изрыгает проклятия, кипит от злости из-за своей ушибленной руки, которая пострадала от наскока оленя.
– Прости, дружище, – отвечает Папаша Хэрн. – Наше волшебство действует только на природу. Мы бессильны против каменных стен и железных ворот. Это дело человеческих рук. Тебе повезло, что во дворе оказалось дерево. Теперь там больше нет ничего живого, и нам нечем помочь Лепестку.
Лепесток по-прежнему отбивается от Замка.
– Эй, Фитиль! – кричит она. – Улепётывай, пока старуха не схватила тебя!
– Нет, я тебя не брошу!
– Хотя бы один из нас должен спастись!
– А ну, Замок, отпирай ворота! – рявкает Старуха Богги. Она хватает и волочит Лепестка за руку, сдавливая своим железным напёрстком.
– Скорее же, – говорит Лепесток. – Ты должен выбраться за нас обоих!
Живот сводит. Унести ноги, но бросить друга – гораздо хуже, чем неудачная попытка бегства. Это изощрённое наказание, которое вполне в духе Старухи Богги.
Гремя связкой ключей, Замок ищет нужный, чтобы отпереть ворота.
– Пожалуй, медлить не стоит, – остерегает Папаша Хэрн. И, повернувшись к оленю, щёлкает языком. – Поторопись-ка, нам пора.
– Как же так… – бормочу я, но слова замирают у меня на губах. Человечек под стеклянным колпаком, которого старуха держала на каминной полке, был эльфом – теперь в этом нет сомнений. И если мои новые друзья тоже угодят под колпак…
Пока Замок ещё возится с ключами, олень склоняет голову и эльфы забираются к нему на рога.
– Сцапай их! Они не должны улизнуть! – рычит Старуха Богги, волоча Лепестка за собой по двору.
Эльфы обвязываются верёвкой, свитой из листьев, и накидывают её на оленьи рога, чтобы не свалиться по пути.
На душе скребут кошки, когда мы трогаемся, так и не выручив друга.
– Никогда не забуду тебя! – кричу я Лепестку.
– И я тоже тебя не забуду! – отзывается она, растворяясь вслед за старухой в темноте крыльца.
Вытянув шею, олень скачет по дороге до луга, потом мчится сквозь травы всё быстрее, летит галопом во всю прыть. Я покрепче хватаюсь за его гриву. Мы рассекаем дикие просторы, напитанные лунным блеском. Мне горестно из-за Лепестка, но свежий ветер, который хлещет в лицо, помогает воспрянуть духом. Вдыхаю глубоко-глубоко, и кажется, будто я впервые дышу по-настоящему. Смотрю на эльфов, привязавшихся к оленьим рогам, а потом оборачиваюсь – позади лишь серебристо-синий луг.
В небе моргают яркие звёзды. Невозможно поверить, что всё это – правда, что я вырвался из Харклайтса и меня несёт на своей спине сказочное животное, дерево-олень.
И я сильнее сжимаю шершавую гриву-кору.
Чудо – вот оно.
Далеко позади мерцают огоньки Харклайтса.
У меня снова прихватывает живот. Старуха расправится с Лепестком, и это ужасно. Если бы я сразу забрался на оленя вслед за ней, то мы бы оба спаслись и вместе мчались сейчас на его широкой спине.
– Я вернусь за тобой, – шепчу я, – и вытащу тебя оттуда.
Смотрю вперёд, потом на эльфов. Интересно, куда всё-таки мы едем и что у них за дом? Может, они живут на деревьях? Или в домиках вроде тех, что я мастерил из спичек?
На горизонте вырисовываются тёмные очертания леса, который всё ближе и ближе, – могучая стена деревьев.