Я ещё раз потрепал пета за ухом и отправился в отсек, чтобы, побыв с Ивой четверть часа, поспешить вернуться в палату Уолк-Дэ.
Сумасшедший день только начинался…
Наркомана нашли быстро. Единственного наркомана на борту летающей тарелки, как покажет последующая проверка экипажа и пассажиров. Им оказался Лавальк, помощник и друг Кторвика, лучший оператор Культа и вместе с тем крайне скрытный октопус, вполне подходящий под описание Уолк-Дэ. Лавальк был низкого роста и очень худым, он почти наверняка бы проиграл в поединке с бывшим спецслужбистом.
Трудно передать, что творилось с Кторвиком… Но перепроверка всех членов команды вновь показала, что за последнюю неделю эйфорию принимал только Лавальк. На оператора надели подобие наручников, а щупальца спрятали под специальной шапочкой (потенциально щупальца также могли использоваться в качестве оружия). Самого Лавалька заперли в отдалённом отсеке, окружённом камерами наблюдения. Рядом с отсеком поставили дежурного — одного из инженеров — вместе с лазерным пистолетом слабой мощности (никому не хотелось продырявить обшивку летающей тарелки и разгерметизировать корабль).
Лавальк послушно проследовал в камеру, понимая, что сопротивление эмоционально заряженным собратьям создаст дополнительные трудности. Но свою позицию оператор обозначил вполне чётко:
— На этот г`аз вы взяли не того.
Но что такое обычные слова, когда есть вполне весомые доказательства? Безусловно, считать Лавалька преступником на этом этапе ещё нельзя. В обществе октопусов тоже действовала презумпция невиновности. Но про себя каждый из нас уже решил, кто здесь настоящий убийца. Да и кто другой, если разобраться? Лавальк был самым подозрительным из всего экипажа: скрытный, тихий, занятый в профессии оператора Культа (а всем известно, что такая работа оказывает большое влияние на психику), да ещё и, как выяснилось, наркоман.
Не просто наркоман, а глава наркотрафика в Храме! Помнится, Зелёный ещё на планете подозревал Лавалька в тёмных делишках… Тогда Черноус, валяющийся в полубреду наркотической ломки, назвал имя Лавалька вместе с названием проданного им вещества — эйфории.
— Зелёный, вынужден извиниться, — я похлопал по плечу молодого октопуса. — По правде сказать, в тот момент я не воспринял твои слова о Лавальке всерьёз. А теперь вон оно вышло…
— Ничего, друг, — смущённо улыбнулся октопус. — Главное, что всё обошлось, и преступник найден.
Преступник-то, может, и найден… Но что с ним делать дальше? Показывать ли в реалити этот сюжетный поворот? Наверное, всё же не стоит.
Во-первых, неизвестно, действовал ли Лавальк сам или же являлся исполнителем команды сверху (возможно, от самого господина Шол де-Мой, контролирующего наркобизнес). Лавальк упорно молчал. Но что, если он всё-таки действовал с указки члена Совета шести? Сообщать господину Шол де-Мой о неудаче его протеже было бы крайне неразумно.
Во-вторых, Лавальк редко появлялся в кадре и до этого не был введён в сюжет реалити-шоу. Было бы странно ни с того ни с сего сообщить, что один из операторов едва не убил всеми любимого ведущего Уолк-Дэ. Для этого даже видеоматериалов не имелось! Лавальк неплохо разбирался в технике; по всей видимости, он просто взломал систему слежения на корабле.
В-третьих, была не ясна позиция Кторвика, очень тяжело перенёсшего новость о том, что его друг совершил покушение на Уолк-Дэ. Если бы это произошло до того, как открылось «истинное» лицо Уолка, он, быть может, отреагировал несколько иначе, но точно не теперь. В общем, до исследования планеты Вторых (а возможно, и до возвращения домой) о произошедшем решили не сообщать.
Но чем руководствовался Лавальк, проникнув в отсек Уолка с ножом?..
А вот здесь имелись определённые вопросы. Говорят, хочешь понять, кто убийца, — пойми мотивацию. Но мотивации убивать репортёра у Лавалька не было! Они даже и не общались толком, исключительно по рабочим вопросом в присутствии Кторвика или Дмитра. С другой стороны, кто может влезть в мозги наркомана?.. Разве что Паук, да и то только в ходе соответствующей операции. Не исключено, что попытка убийства связана с глюком, внезапно появившимся перед затуманенным взором оператора, или же накипевшей ненавистью к телевидению, воплощением которой стал один из известнейших репортёров.