– Я жду тебя с рассветом в своих покоях, – произнесла женщина, повернулась к двери и шепотом добавила, – не опаздывай. Я этого не люблю.
Она ушла, оставляя пасынка теряться в догадках. Вся эта таинственность никак не укладывалась в голове Джехутимеса. Хека стерпел бы любые порывы ее гнева, но такая обходительность мачехи выбила его из привычной колеи. Он с неохотой поел, хотя был голоден и на стол принесли его любимые блюда. Желанный ритуал купания также не принес душевного спокойствия. Даже красивая девушка в его постели не смогла отвлечь от роя мыслей, порожденных всего несколькими словами женщины-царя. Он лежал, смотрел в потолок, и, не обращая внимания на нежные прикосновения и поцелуи, думал: как ей, далеко не красавице, с орлиным носом, на мужской манер остриженными полуседыми волосами, с трудом передвигавшейся по дворцу, удавалось всего несколькими словами держать мужчин в напряжении и подчинять себе. Что эта странная женщина хотела от него ранним утром? К чему такая секретность? Он раздраженно выдохнул, жестом прогнал служанку, отвернулся к стене. Нофрет отвлекла бы его, но ее не было, как и других, хоть раз деливших с ним постель. Хатасу выселяла всех его любимиц, будь то служанка, наложница или даже рабыня, стоило ему уйти в очередной поход. Она считала их недостойными прикасаться к своему пасынку. В походах женщин было хоть отбавляй, но Джехутимес предпочитал проводить бурные ночи во дворце подальше от посторонних глаз и ушей, нежели в походной палатке. Внушенный мачехой образ идеального полководца, всегда подающего пример своим воинам, никогда не отпускал его, как и брезгливость к пленницам. Мужчина смутно догадывался, что все красавицы, которых он видел сегодня во дворце, оказались в его покоях не случайно. За этим стояла она, всегда следившая за ним и оберегавшая от легкомысленных связей.
Джехутимес заснул, разморенный забытой мягкостью постели и теплом толстого одеяла. Последние месяцы он невыносимо скучал по своим покоям, по тишине, по ароматам драгоценных масел на коже, по запаху любимых цветов под окном, по прохладному ветру, колыхавшему занавеси до пола. Он снова был дома, и быстро покидать его не горел желанием.
С рассветом он был разбужен слугой и приглашен в покои Владыки Обеих Земель. Несмотря на раннее время, Джехутимес ожидал увидеть ее во всем великолепии и торжественности, но был поражен, едва переступив порог покоев: Хатасу лежала в постели с закрытыми глазами и тяжело дышала.
– Садись, – она указала на табурет около кровати.
Джехутимес оглянулся. Они были в огромной комнате одни, лишь вздрагивала от прохладного утреннего ветерка разноцветная ткань на стенах.
– Садись, – открыв глаза, чуть громче повторила Хатасу.
– Что ты хочешь? – пасынок присел на табурет.
Она молчала, лишь, не отводя взгляда, пронзительно смотрела на него.
– Тебя ждет еще один поход, – ее шепот нарушил вязкую тишину, – тяжелый, долгий.
– Дай отдохнуть хоть несколько дней! – вспылил Джехутимес, словно мальчишка. – Мои воины тоже устали. Им не под силу сейчас одерживать победы.
– Нет времени.
– Кто враг?
– Его пока нет.
– Тогда зачем идти и против кого?
– Много вопросов, а ответ всего лишь один.
– Я не понимаю…
– Ты прекрасный полководец, но плохой философ. Ты видишь, что снаружи, но не то, что внутри. Я приготовила наряд для твоего похода. Он в сундуке у стены. Открой и возьми.
Джехутимес подошел к расписанному деревянному коробу и откинул крышку. Поверх аккуратно сложенной одежды из тончайшего льна лежали драгоценное оплечье, бело-красная корона и два царских скипетра.
– Теперь это принадлежит тебе по праву, – из последних сил улыбнулась Хатасу, – как и поход длиной в оставшуюся жизнь. Каким он будет – зависит от тебя. Я сделала все, что было в моих силах.
Не в силах возражать, Джехутимес вернулся обратно на табурет.
– Пока ты воевал с врагами за пределами страны, – продолжила Хатасу, – в Та-Кем я выжигала огнем поля зла и засеивала их добрыми семенами. Я строила храмы и записывала твои походы на их стенах. Ты мечом сотворил себе имя среди народов, что склонили головы перед твоей силой и больше не смеют роптать даже в мыслях. Теперь ты можешь спокойно спать – никто не посмеет поднять на тебя руки́. Ты новый Владыка Обеих Земель.
– Все эти годы… – он находился в недоумении от ее слов.
– Я взращивала из мальчика мужчину – достойного царя великой страны.
– Что я могу сделать для тебя?
– Моя последняя воля в руках Сенмута. Будь милостив к нему, – прошептала она, ощущая во всем теле неотвратимый холод смерти. – Теперь я могу спокойно уйти. Это моя воля. Я так хочу.