Думбадзе Нодар
Хазарула
Нодар Владимирович ДУМБАДЗЕ
ХАЗАРУЛА
Рассказ
Перевод Н. Микава и М. Ткачева
Помню, в четырнадцать лет впервые заговорил я с деревом. Самому-то дереву давно уже перевалило за шестьдесят, точь-в-точь как моей бабушке. Это была яблоня, и звали ее Хазарула.
А раньше, бывало, бабушка каждую зиму привозила яблоки Хазарулы в Тбилиси. С первым утренним поездом приезжала она в город и мчалась с вокзала к нам, румяная, цветущая, благоухающая пряными запахами деревни. Обнимала меня, крепко прижимая к груди, потом бросала мне прямо в постель холодное неказистое - величиною с кулак - яблоко, приговаривая:
- Держи-ка, нена*, гостинец от Хазарулы с нашего двора. Она хоть и сморщилась вся - сущая Дапино, Алмасхановская кривляка, - зато лучше ее яблочка ничего нет. Ешь, золотце, и пусть твои беды уйдут со мною в могилу...
_______________
* Н е н а - здесь: ласковое обращение в ребенку.
Яблоки были и впрямь очень вкусные.
Когда началась война, я переехал в деревню к бабушке и здесь уже лично познакомился с Хазарулой. Яблоня высилась прямо над марани, душистая, кое-где изъеденная червями и тронутая сухоткой, но все еще гордая, красивая и сильная, широко разметавшая свои тенистые руки. На ней красовались черпаки, горшки и кувшины - побольше и поменьше, но, увы, узнал я: наша Хазарула не цвела больше и не приносила плодов.
Однажды ранней весной сорок второго года бабушка разбудила меня чуть свет. В руке она держала блестящий, острый как бритва топор.
- Ты что это, бабушка, - нарочно запричитал я, - хочешь меня погубить?
И спрятался под одеяло.
- А ну, не валяй дурака, щенок! - в сердцах вскричала бабушка. Вставай, покуда я за ухо не стащила тебя с тахты... Встань и займись делом...
- Какие такие дела у тебя на рассвете?! - возмутился я. - Что ты задумала?
- Пусть-ка почувствует мужскую руку, а то уж меня и в грош не ставит, - нахмурясь, бормотала она.
- Бабушка, ты это о ком?
- Ишь ты, мутруки* упрямый! Ты мне свои шуточки брось, слышишь?
_______________
* М у т р у к и - осленок, ослик.
- Встаю, бабуля, встаю. Объясни только, о ком речь? - отвечал я и стал одеваться.
- О ком, о ком - о Хазаруле! Уродина, ни стыда ни совести. Слыхано ли так предавать, да еще в голодуху?!
- Так ты... о дереве?.. - От изумления у меня еле ворочался язык.
- О дереве, о дереве!
- О яблоне?! - Я все еще не верил своим ушам.
- Разве яблоня без яблок это яблоня?
- Ладно, чего от меня-то надо? Срубить ее, что ли?
- Ну, зачем уж так сразу рубить. Сперва припугнем ее, дуру, а не испугается, срубим. Чего с ней цацкаться?
Бабушка объяснила мне, как я должен запугать Хазарулу, прислонила топор к моему изголовью и направилась к двери.
- Думаешь, она меня послушает? - усмехнулся я.
- Если осталась у нее хоть капля ума, - сказала бабушка, - послушает.
- А ты сама куда? - спросил я.
- Нет, вы должны говорить наедине. Ты и Хазарула, - пояснила бабушка уже в дверях и удалилась.
Я встал. С топором на плече поднялся на марани и остановился лицом к лицу с Хазарулой. Набухшие влагой почки ее готовы были лопнуть. "Интересно, - подумал я, - дерево в самом деле слышит человека?" И улыбнулся.
Потом схватил топор и с силой занес его над стволом.
- Рубить или не рубить? - спросил я вслух. - Срубить, не срубить?! Срубить или не срубить?..
Наконец после долгих раздумий я махнул рукой и заговорил, да так громогласно, что меня услыхала не только Хазарула, но и камень, накрывший зарытый в землю квеври - огромный кувшин с вином.
- Черт с ней, - сказал я, - обожду еще год. Но если и тогда не даст плодов, пусть пеняет на себя. Срублю под корень!
Короче, я выполнил в точности бабушкин наказ. А Хазарула? Она стояла невозмутимая, даже ухом не повела и только тянулась всем телом вверх, стараясь согреться в лучах восходящего солнца.
Я снова готов был смеяться, теперь уже не над бабушкой, а над собой. С маху всадив топор в чурбан, валявшийся под яблоней, я вернулся назад, в оду.
- Ну как? - спросила бабушка.
- "Как"... Напугал ее до смерти. Разве не видишь, вся трясется, бедняга! - отвечал я и заставил бабушку взглянуть на Хазарулу.
Тут уж я засмеялся в голос - Хазарула и впрямь дрожала всем телом!..
Подул восточный ветер.
В горы скорым шагом поднималась весна. Она выглянула из-за губазаузской рощи и вошла к нам во двор - босая, как распутная девка; подняла подол своего платья, прошлась по свежей зеленой граве и свела с ума всех и вся - скот, птицу, растения. Жизнь вокруг забила ключом.
Но вот бабушка вновь разбудила меня на рассвете и показала на Хазарулу:
- Глянь-ка, нена!
Величавая стояла Хазарула в бледно-розовом одеянии, распахнутом на груди, как это делают старухи, умаявшиеся после долгих трудов, стояла и улыбалась, ехидно поглядывая в нашу сторону.
- Ну, что я тебе говорила! - торжествовала бабушка.
- Боже, да ты никак решила свести меня с ума? - спросил я невпопад.
Расцвела Хазарула, но как расцвела!.. Отовсюду слетались к ней пчелы, и какими роями! Завязались на ветках плоды - сколько их было, не счесть! Потом, созревая, они налились, да еще как налились! Хазарула на целый год завалила нас и наших соседей яблоками - сушеными и свежими, вареньем и повидлом. Скотина небось набила себе оскомину, вечно жуя плоды Хазарулы. Помню, я что ни день относил полную с верхом корзину яблок корове Теофана Дугладзе.
- Хватит, бичо, оставь корову в покое! - разгневался как-то Теофан при виде моих чрезвычайных забот. - Скоро она будет доиться яблочным компотом!
- Что ты наделала, Хазарула? Как умудрилась свести с ума всю деревню? - спросил я ее в канун наступления зимы, сбивая длиннющей палкой с самой верхушки последнее яблоко, исклеванное дроздами.
- Раз уж ты дерево плодовое, да еще яблоня, только так и надо поступать! - отвечала Хазарула, скрипя старческими своими суставами.