Впрочем, несмотря на отсутствие хороших манер, Шат отнесся к послам с примерным дружелюбием, назвал католикоса отцом и поклялся выполнить любую его просьбу. Кроме того, он выразил готовность разграбить окружающие Алуанк страны, чтобы возместить убытки, которые нанес своим новым друзьям. А после того, как и католикос предложил Шату и Джебу-хакану свою службу, «улеглась ярость зверонравного князя и всех вельмож, и войска его, и стали они перед католикосом кротки, как овцы, как мужи богобоязненные к любимым братьям и ко всем согражданам и соседям».
Хазары предложили гостям разделить их трапезу и, «опустив их на колени по обычаю своему, поставили перед ними посуды, полные скверного мяса». Гости отказались от скоромной пищи (тем более что это было мясо «нечистых животных»), но хазары не обиделись, «не стали заставлять их, а убрали мясо и принесли немного тонкого хлеба», испеченного на жаровне{277}.
В истории с посольством к Шату Каланкатуаци рисует нам в основном лишь застольные обычаи хазар. Интересным штрихом является отсутствие на пиру слуг.
Другое, уже упоминавшееся нами, посольство, возглавляемое епископом Исраэлом, на полвека позже посетило хазарскую столицу. Поскольку Исраэл преследовал цели душеспасительные, то и Каланкатуаци, описывая его миссию, теперь уделяет внимание прежде всего религиозным обрядам хазар (которых он в этой части своего текста называет гуннами), а также тем их традициям, которые показались благочестивому епископу особо богомерзкими. Так, его возмутило, что хазары «по диким языческим нравам своим жен отцов своих брали себе, или два брата брали одну жену, или [один| брал много разных жен». Напомним, что обычай жениться на овдовевших «мачехах, невестках и тетках» был описан Бичуриным у тюрок.
Похоронные обряды жителей Варачана тоже во многом напоминают обряды тюрок: те же надрезы на лицах и скачки на лошадях. Каланкатуаци пишет:
«Трубили [в трубы] и били в барабаны над трупами, ножом или палашом делали кровоточащие надрезы на своих щеках, на руках и ногах. То было адское зрелище, когда совершенно нагие мужчины — муж за мужем и отряд за отрядом — бились мечами на ристалище у могил. Многочисленные толпы людей состязались друг с другом, а после предавались разврату и скакали на лошадях то в ту, то в другую сторону. Кто плакал и рыдал, а кто забавлялся по дьявольскому обычаю своему».
Хазары обожествляли природу. «Они приносили жертвы огню и воде, поклонялись каким-то богам дорог, и луне, и всем творениям, которые в глазах их казались удивительными». Бог молнии у них назывался Куар, и они «служили ему».
Главным божеством хазары считали «огромного и безобразного бога Тангри-хана, которого персы называют Аспандиат»{278}. Тангри был общетюркским божеством, почему Каланкатуаци отождествляет его с «персидским» Аспандиатом, не известно; божества с таким именем у персов никогда не было. Высказывалось предположение, что к персам этот бог никакого отношения не имел, но епископ Исраэл, который в иностранных языках был сильнее, чем в языческом богословии, услышал в имени незнакомого бога корень «асп» и отождествил его с пехлевийским (то есть персидским) словом «аспа» — лошадь{279}. Тем более что этому богу действительно «приносили в жертву коней на кострах». Для Аспандиата строили «капища и храмы». Но главным предметом его культа было «посвященное скверному Аспандиату дерево — дуб, с пышной кроной, которому приносили в жертву лошадей и который окропляли кровью жертвы, а голову и шкуру ее вешали на ветви…». Он считался «дарителем жизни и всех благ», «хранителем и защитой…страны».
Многие другие боги хазар тоже были связаны с деревьями. «Этот дуб был как бы главой и матерью всех остальных высоких, покрытых густой листвой деревьев, посвященных [другим] суетным богам». Деревья давали «добрые дары и умножение народа» в стране, «давали силу и победу в битвах». В ответ на приносимые деревьям жертвы «больные получали исцеление, неимущие — состояние». Силою этих деревьев жрецы вызывали и прекращали дожди и «усмиряли громогласное возмущение и сверкание молний с облаков». А тех, «кто по незнанию брал для своих нужд из опавших листьев или сучьев» священного дерева, божество наказывало, истребляя его дом и род{280}.