Сильвия и бровью не поводит.
— Как тут просторно, — говорит она. — Видели бы вы кухню в той квартире, где мы сейчас живем. Совсем малюсенькая.
— Вы замужем?
Сильвия смеется, и неожиданно обнаруживается, что почти во всех зубах поблескивают серебряные пломбы. Словно строй боевых кораблей в игре «Морской бой».
— Ой, нет, боже упаси! Хватит с меня этого. Нет-нет, я живу с сыном сестры, с племянником.
— Да? И сколько же ему лет?
— Семнадцать.
— Вот как? А у меня, кстати, две чудесные внучки, им шестнадцать.
— Двойняшки? Неужели! Надо их познакомить. Он ведь здесь никого не знает.
Милли незаметно для себя начинает напевать что-то себе под нос по пути к банке с растворимым кофе, а затем снова к плите. Она торопливо снует от кухни к кладовке и обратно, словно стоит ей остановиться, как Сильвия вдруг исчезнет. В коридоре раздаются шаги Кевина. Он подкрадывается к двери кухни, подмигивает Сильвии, а потом подхватывает мать, словно хочет станцевать с ней вальс, и запрокидывает назад. Милли, подыгрывая ему, изящным движением слегка отставляет левую ногу.
Позже, оставшись одна в комнате Питера, Милли сбрасывает с себя кардиган, блузку и бюстгальтер, и багажная бирка Сильвии, о которой она уже успела забыть, падает на пол.
12
Пятый класс, куда записана Эйдин, занимает гри прямоугольные спальни на втором этаже «Фэйр» — корпуса, находящегося в ведении мисс Бликленд, чрезвычайно долговязой, суровой, невзрачной женщины-автомата, неизменно одетой в строгую блузку и длинную клетчатую юбку. Юбка лишь частично скрывает протез ноги, и загадочная история его происхождения — нескончаемая пища для сплетен. Мисс Бликленд выражает неодобрение не тоном голоса, который у нее почти никогда не меняется, а ритмом — механически четкими восходящими и нисходящими интонациями в каждой фразе. Ее единственная слабость — мятное драже, вопреки ею же неустанно повторяемому правилу: никакой еды, никаких жевательных резинок, никаких сладостей. Она никогда не улыбается, и на ее лице никогда нельзя разглядеть даже намека на веселость.
В каждой комнате «Фэйр» живет по восемь девочек-подростков, в той или иной степени страдающих от тоски по дому, стресса, истощения, расстройств пищевого поведения, запоров или общей неудовлетворенности жизнью. Оказывается, многие из них — вовсе не ирландки. В первые невыносимо тоскливые дни в новой школе Эйдин так толком и не поговорила ни с кем из соседок, но насчитала среди них по меньшей мере четырех испанок, одну норвежку, плюс еще пару девушек, одну азиатку и одну белую, из Зимбабве и Южной Африки: их родители то ли дипломаты, то ли бизнес-магнаты — чем там еще занимаются богатые иностранцы, что им приходится спихивать своих детей в это унылое казенное заведение.
Ни одно из тесных мест хранения — ни ящик комода, ни шкафчик — не запирается, так что первым делом возник вопрос, куда прятать контрабанду. Эйдин уже успела пожалеть, что протащила ее сюда. Во-первых, можно попасться. Во-вторых, зачем ей столько спиртного, что хватит упиться вусмерть самой и напоить половину комнаты, если до сих пор ей случалось выпить не больше полбокала шампанского, и то на семейном празднике по случаю маминого пятидесятилетия, так что даже и не считается. К тому же ей это и не понравилось: слишком быстро теряешь ясность сознания, контроль над собой. Вот еще за что, в числе многого другого, стоит уважать Чёткого: вернувшись из калифорнийского тура, он заявил о своей приверженности «стрейт-эдж», здоровому образу жизни — без алкоголя, курения и наркотиков, — чем вызвал лавину насмешек в прессе. Какой там стрейт-эдж в Ирландии? Серьезно? Как бы то ни было, идея предложить соседкам выпить водки требует изрядной уверенности в себе, чем Эйдин пока что похвастаться не может.
Наконец вечером, когда гасят свет, Эйдин выжидает, пока все не уснут, а затем выскальзывает из комнаты и выбрасывает бутылку водки в огромную корзину для мусора в дальнем конце огромного туалета. Она падает с неожиданно громким стуком. Незнакомая девочка из младшего класса сонно шаркает мимо, бросая косой взгляд на Эйдин, сжимающую в руках банки с пивом. Эйдин дожидается, пока та уйдет, и осторожно опускает остаток своей добычи в мусор.