— Здесь нельзя. — проговорила она и провела Шона через комнату отдыха, стесняясь этой детской обстановки, особенно унизительного списка правил поведения в корпусе, написанного на доске. Они вошли в большую кладовку, где мисс Пэкер, приветливая школьная уборщица, которая всегда встречала Эйдин улыбкой и говорила: «Храни тебя Бог», держала свои швабры, метлы и тряпки. Проход между полками был достаточно широкий, чтобы сесть рядом на полу, спиной к стене — не слишком удобно, но сойдет.
Они снова начали целоваться. Теперь язык Шона стал поспокойнее: он уже неспешно бродил во рту Эйдин, исследовал его. Это было в точности так, как Эйдин себе представляла, и в то же время совсем не так. Она стала целовать его в ответ, все увереннее и увереннее. Вскоре они уже с трудом переводили дыхание. Эйдин мужественно пыталась осмыслить происходящее и отогнать от себя видение, раз за разом навязчиво всплывавшее в мозгу: как в кладовку вламывается Бликленд, да хотя бы и добродушная толстуха Пэкер. Она стала тревожно припоминать, куда же дела ключ — оставила в двери или в карман сунула? Решив не давать себе много времени на раздумья(она до смерти боялась, что Шон не проявит интереса или, того хуже, разочаруется), она прервала поцелуй и положила руки Шона себе на грудь поверх рубашки. Подумала: «Как два пакета со льдом», — и хихикнула. Шон тут же убрал руки.
— Извини, — сказала Эйдин.
— Это ты меня извини.
Они сели. Эйдин вдруг пришла в голову дикая мысль — сунуть руку ему между ног. Любопытно, на что это похоже на ощупь — на мягкую сосиску? Или на тонкую палочку, вроде тех, что всегда валяются вдоль берега во время отлива, тех, что бросают собакам, чтобы приносили по команде? В темноте ей был виден только силуэт Шона. Она почувствовала, как его рука мягко коснулась ее волос.
— Я сегодня видел твою бабулю. Мы принесли ей обед.
— «Бабулю», — передразнила Эйдин, чувствуя, как идет кругом голова. — У тебя американский акцент.
— Бедная Милли Гогарти. Знаешь, мне ее жалко — все время одна в этом доме:
— Я знаю, мне тоже. Но она способна кого угодно довести до бешенства.
— Она мне чем-то маму напоминает. Как в тот раз, помнишь, какую она пургу несла? Вот и мама была такая же.
— Ты, наверное, по ней скучаешь.
Шон не ответил, и Эйдин добавила:
— Бабушка, конечно, двинутая на всю голову, но зато добрая. Однажды мне позарез нужны были деньги, чтобы купить билеты на концерт Чёткого…
— Опять ты про этого долбодятла!
— А вот такие словечки у тебя без акцента выходят.
— Я тебе запрещаю произносить его имя в моем присутствии.
Боже, она уже без ума от него.
Вот тогда он и сказал, что она красивая.
— Но ты же меня даже не видишь.
— Вижу у себя в голове, — ответил он, и они рассмеялись.
Шон провел ладонью по ее обнаженной руке. Она вздрогнула. И тут они услышали, как наверху хлопнула дверь. Эйдин мгновенно отпрянула от Шона и вскочила на ноги.
— Тебе нужно уходить.
Она схватила его за руку, и они на цыпочках прокрались от кладовки до входной двери, где коридор просматривался насквозь, и потому они были особенно уязвимы. Господи, она и правда оставила ключи в замке! Эйдин торопливо отперла дверь и вытолкнула Шона из корпуса. Теперь даже вспоминать смешно. Прежде чем уйти, он, словно не в силах удержаться, поцеловал ее еще один раз, последний, но она отпихнула его и вытолкала за дверь. Потом сбегала в кабинет Бликленд, вернула ключи на место, едва нашарив дрожащими руками крючок, и, прежде чем подняться по лестнице, вернулась и проводила глазами Шона, уже перемахнувшего широкий унылый газон и убегающего в безлунную ночь.
24
Лишь случайно, заехав заменить перегоревшую лампочку в своей машине, Кевин выясняет, что в тот день, когда ободрали «Рено», за рулем была вовсе не Сильвия, а его мать. Забирая деньги, механик замечает:
— Нехорошо так говорить, но я уже начинаю ценить ее как постоянного клиента.
Кевин с улыбкой благодарит механика, но внутренне кипит от злости. Мало того что мама представляет собой угрозу на дороге, так еще и обзавелась сообщницей, которая помогает ей выкручиваться, — той самой, что должна была обеспечивать ее безопасность, а не врать без стыда и совести прямо ему в лицо. Он выезжает из гаража, останавливается у обочины и ищет в телефоне номер Сильвии.
Услышав ее «алло!», он холодно объявляет:
— Мы больше не нуждаемся в ваших услугах.
— Что?
— Вы уволены.
— Я не понимаю…
— С сегодняшнего дня.
— Но должно же быть что-то… из-за чего конкретно вы…