- Ну, о чем будем говорить? – спросил Наемник, усаживаясь на кровать и забросив ноги в грязных берцах на стол.
- Немец сказал, вы можете мне помочь, - начал Платов и потянулся к карману, чтобы достать фотографию, но тут увидел, что Наемник улыбается.
- Почему вы смеетесь? – спросил он.
- Гляжу на тебя и думаю, и как это ты умудрился добраться до наших мест? – сказал Наемник, продолжая ухмыляться. – На вид ты полный доходяга. Немец сказал, ты на горбу целый мешок книг притащил. Ты что, профессор?
- Я ученый, - Платов почувствовал раздражение. – А разве это так важно?
- Ученый, - повторил Наемник и похлопал ладонью по лежавшему рядом с ним на кровати автомату. – Немец сказал, ты свое оружие на жрачку выменял, так?
- Выменял.
- А книги потащил дальше?
- Конечно.
- С пистолетиком одним, перся за столько километров людей искать?
- У меня не было выбора.
- Да, крепко тебя видать жареный петух в жопу клюнул, профессор. Но с книжками ты позабавил, честно говорю.
- Не вижу ничего забавного. У каждого свои ценности.
- И чего такого ценного в твоих книгах, а?
- Мне будет трудно вам это объяснить, если вы сами этого до сих пор не поняли.
- Да, конечно, я ж тупой, - Наемник наморщил лоб, смял лицо в идиотскую гримасу. – Необразованный я, грешен. Только стрелять да резать умею, вот беда. А ты у нас ученый. В какой-такой области специализируешься, родимый?
- Я биолог, специалист по цитологии. Немного врач.
- Серьезно. А что ж ушел из своего убежища?
- Я хотел найти жену, - отчетливо выговаривая слова, ответил Платов. Он уже ненавидел сидевшего перед ним человека и даже не пытался скрыть свою ненависть.
- Да, конечно, - Наемник вытряхнул из пачки сигарету, прикурил от керосиновой лампы. – Немец говорил. Расскажи мне, как дело было.
Платов начал рассказывать. Обстоятельно, подробно, стараясь не пропустить ни одной мелочи, все, что помнил. Показал фотографию. Наемник не перебивал, и потом, когда Платов закончил свою историю, вопросов задавать не стал.
- Безнадежное дело, - только и сказал он.
- Не говорите так, - Платов покачал головой. – Я не верю, что потерял ее навсегда.
- Ага, ага, понимаю. Немец говорил, твоя жена пропала аж восемнадцать лет назад. Чего ж ты ждал столько, ученый?
- Я все объяснил вашему мэру. Я был под арестом.
- Ну да, понятно, - Наемник защелкал языком в притворном сожалении. – Восемнадцать лет в тюрьме, жестоко они с тобой… А что ж бежать не пытался?
- Бежать? – Платов не ожидал такого вопроса. – Бежать, говорите вы? А куда?
- Как куда? Сюда, к нам, во внешний мир, как вы его называете. В нашу голодную и холодную пустыню, - Наемник помолчал. – Должен ведь был понимать, что жена твоя где-то тут, мерзнет и голодает без тебя, ждет, когда ты за ней придешь. А ты не шел. Сидел себе в своем убежище, под арестом, и книжечки так почитывал. Сколько за эти годы книг прочитал? Тысячу, две, больше?
- Мне не нравится ваш тон, - сказал Платов, чувствуя, как тяжелеет его сердце под гнетом нарастающей темной злобы.
- А что мой тон? Обычный тон. Я что-то не то сказал? – Наемник смерил гостя тяжелым взглядом. – Все верно говорю. Дело-то не во мне, а в тебе, ученый. Арест, о котором ты говоришь, вполне вписывался в твою систему координат. Главное, что ты остался там, в надежном убежище, пусть и без свободы. Да ведь у тебя и раньше-то ее и не было – какая там в убежище, нахрен, свобода? Ты ж родился в клетке, и тебе было в ней очень даже хорошо. Пока была возможность сидеть в тепле и безопасности, вдалеке от скорбей нашего мира, ты сидел. А чтобы тебе было не сидеть? Небось, три раза в день в своей комфортабельной тюряге сытную жрачку получал. Собаки, крысы, человечья солонина и тухлые консервы в твое меню не входили. Но только закончилось твое сидение, другие люди за тебя все решили. Выставили тебя за порог, освободили, так сказать. Иди, сказали тебе, куда хочешь. И вспомнил ты, что жена у тебя есть и надо бы ее найти. Через столько лет, да? Увидеть ее, к сердцу прижать, слезки ее осушить и сказать с дрожью в голосе: «Здравствуй, родная, как я без тебя тосковал все эти годы!» А если бы не выставили тебя из бункера, как тогда? Дальше бы сидел?
- Чувствую я, что разговора у нас не получится, - ответил Платов, с трудом перебарывая в себе желание выхватить из кобуры пистолет и стрелять в эту ухмыляющуюся гадкую ненавистную рожу, в эти свинячьи бесцветные глазки, полные злого смеха. – Я ухожу.
- Постой, - Наемник сбросил ноги со стола, встал, шагнул к Платову и, расстегнув кобуру, вытащил из нее пистолет. – От греха подальше. А то чувствую, разозлил я тебя. Разозлил, так ведь?