Лиррия тяжело вздыхает:
— Иногда я даже не могу понять, — она поворачивается и пристально всматривается в глаза мужа. — Что ведет тебя: действительно ли создать народ шейдим, создать историю или просто устроить кровавую бойню в ответ за убитую дочь?
— Наверное, — неуверенно начинает Лифантия. — Наверное, нет грани. Я жажду отомстить равно также, как хочу, чтобы этого больше не хотел никто. Чтобы не было больше причин для мести, и никто никогда не испытывал подобного.
— Тогда мы превратимся обратно в хегальдин, — с насмешкой произносит Лиррия.
— С иной историей…
— Истории переписываются. Сам ведь прекрасно знаешь. Ты и сам — часть истории хегальдин. Часть лживой истории.
Лифантия устало вздыхает, и его руки крепче прижимают к себе жену.
— Любишь ты пререкаться. С таким настроем можно лишь топтаться на месте. Все, что хорошо — плохо. Все, что плохо — еще хуже. Пока мы расширяем наш мир, все остается в порядке, но стоит остановиться, и хаос тут же нас догонит.
Глава 6
Каин и Лилит
Лилит открывает глаза, но ее сознание не в силах принять окружающий мир; оно отказывается принимать происходящее. И во тьме внутренний вопрос отдается тошнотой и болезненным эхом в голове. Маленькая шейда слепо ощупывает пространство перед собой, и пальцы ощущают колючую ткань и холод стали. Ее веки судорожно дергаются, но тьма не рассеивается, и в это мгновение страх сжимает желудок ледяной когтистой лапой. Не вижу, звучит внутри панический голос. Ничего не вижу. Не вижу. Не вижу! Лилит поскуливает, лихорадочно растирая глаза, а затем, теряя равновесие, падает на каменный пол. Слепо отползает к стене, и ее рвет; так сильно, что последние спазмы выдавливают из глотки лишь сухой хрип. Лицо искажается немым рыданием, а губы, влажные от желчи, неустанно шепчут: «Мама».
Она инстинктивно забивается в угол, пряча лицо за волосами. По прошествии трех ударов сердца тьма перед глазами сгорает, как подожженная бумага. Остается лишь тусклый отсвет пламени, рассекаемый вертикальными тенями. В голове возникает образ клетки, которая тут же расчерчивает реальность металлическими прутьями. Лилит прячет влажное лицо за ладонями, плотнее поджимает под себя колени; ее маленькие крылья опускаются на плечи, а губы по-прежнему нашептывают одно и то же слово.
Кажется, будто потоки времени огибают Лилит также, как река огибает подводные камни. Их почти слышно. Они почти ощутимы. Но все же, их течение не остаются не замеченным; обтачивая Лилит, как вода обтачивает камень. Ее мысли сгорают в бесконечном плаче, а вместо слез лишь горький пепел, что режет глаза.
В бесконечном мраке Лилит не замечает, как день сменяется ночью. Она не выходит из угла, и беспросветная реальность периодически обрывается беспокойным сном. Через какое-то время Лилит замечает, что часть волос, за которой раньше прятался черный глаз, теперь окрашен сединой.
В какой-то момент маленькая шейда решает подползти к решетке, и в сумрачном свете факелов она видит ряд камер. Пустых. За все время, проведенное здесь, она не услышала ни звука. Значит, она действительно одна. Лилит не понимает почему, но эта мысль заставила вновь ощутить болезненную пустоту внутри. В несколько ударов сердца она пересекает свою камеру и вновь вжимается в угол. Закрывается крыльями, надеясь, что следующего пробуждения не будет. Тогда тьма останется непроглядной, а спокойствие вечным.
Тени на стене вздрагивают. Лилит не обращает внимания, но последующий всхлип заставляется ее приблизиться к решетке. Она убирает белую прядь с черного глаза, замечая, что он лучше видит в темноте. И все же густая тьма в камерах остается непроглядной. Лилит всматривается в каждую. Пусто. Сглатывает, собираясь вернуться в угол, но слуха снова касается тонкий всхлип. Его след отчетливо ведет противоположенную камеру.
— Кто здесь? — собственный осипший голос кажется Лилит чужим. Сейчас она думает, как много времени провела в молчании.
Ее взгляд замечает росчерк белого во тьме.
Движение крыла?
— Кто здесь? — сухо произносит Лилит, морщась от боли в горле.
Но в ответ только тишина.
Маленькая шейда обиженно сжимает губы в тонкую линию, и уголки рта опускаются вниз.
— Почему молчишь?.. — вскрикивает Лилит, брызгая слюной и ударяя кулачком по стальным прутьям. Ее глаза увлажняются; а обида разливается внутри густой горечью. Почему ей не отвечают? Что плохого она сделала?
Лилит быстро отползает обратно в угол и вжимается в стены, чьи объятия холодного камня заменяют теперь материнские руки. Она плачет так долго, что не замечает, как проваливается в сон. Где круговерть кровавых перьев, и утешающий шепот матери. Все будет хорошо. Нет. Все оказалось очень плохо. В одно мгновение мир стал слишком чудовищно огромным, ведь в нем больше нет мамы, нет папы. Нет той опоры, благодаря которой Лилит держалась за свое место. И реальность бросила ее сюда, как тряпичную куклу.